Собрание сочинений. Том 3 - стр. 86
– Кириллыч, ну помоги мне сбагрить куда-нибудь мою пантерочку, – лежа на спине, подставившись весь под утреннее солнце, говорил Размахай-Алексей. – Мне надо вечером посетить «Тройку». Возьми мою и свою и сгоняйте в Барселону. Хреново, что я со своей на корриду уже съездил, она второй раз не поедет. Вот что: я «прихворну», а ты предложи съездить в дом-музей Сальвадора Дали, вернее, театр-музей Дали в Фигейросе. Это недалеко. Она мне все уши дорогой еще прожужжала.
– Ну, а сама коррида-то как?
– Мне не понравилась, Зинаиде – да, очень понравилась, аж ножками сучила.
– С чего так – не понравилась?
– Понимаешь, там не бой, а сплошное убийство быков. Распланированное артистическое действо: примерно на каждой двадцатой минуте уставшего, измученного прежде пешими, я их насчитал до семи, человек, а потом еще двумя на лошадях, с бронированными попонами, быка забивал тореро. Причем, более половины было убито не с первого раза. Может, это специально, я не понял, чтобы пощекотать нервы. Но вот уж финальная сцена, когда добитого ножом быка за рога вязали веревкой и тройкой лошадей волочили с арены, конечно, жуткая. Только что на глазах было существо живое, дикое, красивое, безжалостно поставленное в условия, когда надо защищаться, и вдруг через двадцать минут – все! Труп. За три часа корриды убили шестерых быков. Мне один больше всех понравился, рыжий такой, небольшой. Он одного стервеца, ага, с плащом так здорово поддел, что тот упал, вскочил и спрятался за специальный барьерчик в нишу. Туда бык с его рогами просунуть голову не может. Все предусмотрено. Мясники.
– Но ведь, наверное, риск есть большой!
– Есть, и немалый. Но уж больно силы неравные, все обставлено для убийства, а не для поединка. Не столько быков жалко, сколько неловко за людей с оружием.
– В доме-музее Дали мы уже были.
– Когда успели? – удивился Алексей.
– За день как с вами познакомились.
– Ну и как?
– Не знаю, однозначно не могу определить. Он большой оригинал, может, например, мужскую голову изваять, поменяв ухо и нос местами.
– Хорошо еще, что только эти части меняет местами, – резюмировал Алексей.
– Моя Светлана долго стояла, – продолжил Касторгин, – около этой головы и поняла то, что я не понял, – почти серьезно рассказывал Кирилл Кириллович, – это гимн жизни, а вернее, ее красоте и целесообразности! Так она определила.
– Не понял, – признался Алексей.
– Что ж тут не понять. Великий Дали показал, как было бы гнусно, если бы многое поменялось местами, было не так, как сейчас. А если все на месте, дружище, все, как надо, так радуйся! Руки, ноги и все прочее…