Собрание сочинений. Том 3 - стр. 59
– Чего-чего ты сказал, повтори, старина?
– Ну, не использовать, конечно, неловко сказал. Но приложить твой опыт есть где.
– Не хочу я ничего. Очухаться мне надо. Отдохнуть хочу. Дайте мне побыть безработным. Может, это моя историческая миссия такая. Я, может, являюсь предметом грандиозного эксперимента, перехода, так сказать, совковой психологии в сегодняшнюю.
– Не дури.
– Что, не дури? Сам же говорил, что полезно бы уходить на пенсию в расцвете сил, чтобы пожить, как следует, пока аппетит к жизни есть, а уж потом, нагулявшись, вкалывать. Вот теперь твоя теория вписывается в практику – на мне.
– Да ну, я серьезно.
– А если серьезно, то тошно стало терпеть дилетантов. Все ведь разваливается, что мы десятилетиями создавали. Я почему положил своему директору завода заявление об уходе? Девяносто процентов, я считаю, успеха зависит от первого руководителя. А наш, нынешний, у меня начальником цеха был совсем недавно и причем не самым лучшим. Теперь же побывал в депутатах и что, семь пядей стало? Так не бывает. Одна шелуха словесная. Не захотел я вместе, заодно с кем-то разваливать завод за кусок хлеба. – И вдруг, без всяких переходов, сощурив свои глубоко посаженные и без того узкие глаза, поведя в сторону художника рысьей головой, сказал: – Кстати, все женщины у тебя лицами на датчанок похожи.
– Это еще как?
– А вот так, грубоватые и серые, невыразительные. Русское – только глаза.
– Послушай, ты всегда такие замечания делаешь, я после тебя бываю немножко не в себе.
Владислав подошел к столу, налил из бутылки.
– Давай выпьем за то, чтобы у тебя все устроилось. По граммульке.
Стаканы с коньяком прозвенели в вечернем воздухе заставленной мастерской натужено и тускло. Владислав невольно вздрогнул, Касторгин усмехнулся. А художник напирал:
– Послушай, есть идея, давай я тебя познакомлю с очень хорошей женщиной, а? Это же выход из твоего чертова тупика. Не заумная, не занудливая. И в разводе. Оживешь, ей-богу, отогреешься. Она растормошит. Какая женщина! А? Хочешь, прямо завтра?
– Нет, не стоит, – спокойно сказал Кирилл Кириллович.
Он не спеша, но сразу, все выпил. Отыскал за бутылкой на столе место для стакана. Сказал лишь для того, чтобы, очевидно, не молчать:
– Закусываем, как всегда, красками?
– Почему «не стоит»? – накатывал свое Владислав.
– Я себя не жалею, мне ее, незнакомую, жалко… Я не готов…
– Да не волнуйся ты, она не из нашей богемной тины.
– Тем более…
Касторгин отошел от стола, явно в поисках предлога, чтобы сменить тему разговора, тронул прикрытый холст:
– А этого я не видел, что это?