Собрание сочинений. Пробуждение: Интерлюдия; Сдается внаем - стр. 10
Мать пошла с ним в детскую, и он стал раздеваться нарочно медленно, чтобы она подольше не уходила. Оставшись наконец в одной пижаме, он сказал:
– Обещай, что не уйдешь, пока я молюсь.
– Обещаю.
Встав на колени и уткнувшись лицом в постель, маленький Джон торопливо зашептал, время от времени приоткрывая один глаз, чтобы взглянуть, как она стоит – совсем тихо, с улыбкой на лице.
– «Отче наш, – так вышла последняя молитва, – иже еси на небесех, да святится Мама твоя, да Мама царствие твое яко на небеси и на земли. Маму насущный даждь нам днесь и остави нам долги наши на небеси и на земли и должником нашим; ибо твое есть рабствие и сила и слава во веки веков. Амам! Берегись!» – Он подскочил и на целую минуту замер у нее на груди. Улегшись, он все не выпускал ее руку.
– Дверь не будешь закрывать, да? Ты скоро придешь, мамочка?
– Надо пойти вниз поиграть папе.
– Это хорошо, я буду слушать.
– Надеюсь, что не будешь. Тебе надо спать.
– Спать я каждый вечер могу.
– Что ж, сегодня такой же вечер, как и всегда.
– Ну нет, сегодня совсем особенный.
– В совсем особенные вечера всегда спится крепче.
– Но если я засну, мама, я не услышу, как ты придешь.
– А я тогда зайду поцеловать тебя, и если ты еще не будешь спать, ты меня увидишь, а если уже заснешь, все равно будешь знать, что я приходила.
Маленький Джон вздохнул.
– Ну что ж, – сказал он. – Придется потерпеть. Мама!
– Да?
– Как ее зовут, в которую папа верит? Венера Анна Диомедская?
– Ох, родной мой, Анадиомейская!
– Да. Но у меня есть для тебя имя гораздо лучше.
– Какое, Джон?
Маленький Джон робко ответил:
– Гуинивир. Это из «Рыцарей Круглого стола» – я это только что придумал, только у нее были распущенные волосы.
Глаза матери смотрели мимо него, словно уплывали куда-то.
– Не забудешь зайти, мама?
– Нет, если ты сейчас заснешь.
– Ну, значит, сговорились.
И маленький Джон зажмурил глаза. Он почувствовал ее губы у себя на лбу, услышал ее шаги, открыл глаза, увидел, как она проскользнула в дверь, и со вздохом снова зажмурился.
Тогда потянулось время.
Минут десять он честно старался заснуть, применяя давнишний рецепт Да – считать уложенные в длинный ряд репейники. Казалось, он считал уже много часов. Наверное, думал он, ей время прийти. Он откинул одеяло.
– Мне жарко, – сказал он, и его голос в темноте прозвучал странно, как чужой.
Почему она не идет? Он сел. Надо посмотреть! Он вылез из кроватки, подошел к окну и чуть-чуть раздвинул занавески. Темно не было, но он не мог разобрать, наступил ли день, или это от луны, которая была очень большая. У нее было странное, злое лицо, точно она смеялась над ним, и ему не хотелось смотреть на нее. Но, вспомнив слова матери, что лунные ночи красивы, он продолжал смотреть. Деревья отбрасывали толстые тени, лужайка была похожа на разлитое молоко, и было видно далеко-далеко – ой, как далеко, через весь свет! – и все было необычное и словно плыло. И очень хорошо пахло из открытого окна. «Вот был бы у меня голубь, как у Ноя», – подумал он.