Собрание повестей и рассказов в одном томе - стр. 125

Плужников смутно соображал, что нельзя бегать под обстрелом, но страх перед автоматчиками, что громили сейчас его бойцов в задымленном костеле, был так велик, что он вскочил и помчался за юрким Сальниковым. Падал, полз по песку, глотал пыль и вонючий, еще не растаявший в воронках дым и снова бежал.

Он не помнил, как добрался до черной дыры, как ввалился внутрь. Пришел в себя уже на полу: двое бойцов в драных гимнастерках трясли за плечи:

– Командир пришел, слышите? Командир!

Напротив стоял коренастый темноволосый старший лейтенант с орденом на пропыленной, в потных потеках гимнастерке. Плужников с трудом поднялся, доложил, кто он и каким образом здесь очутился.

– Значит, немцы заняли клуб?

– С тыла, товарищ старший лейтенант. Они в подвалах прятались, что ли. А тут во время бомбежки…

– Почему не осмотрели подвалы вчера? Ваш связной, – старший лейтенант кивнул на Сальникова, замершего у стены, – доложил, что вы закрепились в костеле.

Плужников промолчал. Безотчетный страх уже оставил его, и теперь он ясно сознавал, что нарушил свой долг, что, поддавшись панике, бросил бойцов и трусливо бежал с позиции, которую было приказано держать во что бы то ни стало. Он вдруг перестал слышать старшего лейтенанта: его бросило в жар.

– Виноват.

– Это не вина, это – преступление, – жестко сказал старший лейтенант. – Я обязан расстрелять вас, но у меня мало боеприпасов.

– Я искуплю. – Плужников хотел сказать громко, но дыхание перехватило, и сказал он шепотом: – Я искуплю.

Внезапно все прекратилось: грохот разрывов, снарядный вой, пулеметная трескотня. Еще били где-то одиночные винтовки, еще трещало пламя на верхних этажах дома; но бой затих, и тишина эта была пугающа и непонятна.

– Может, наши подходят? – неуверенно спросил боец. – Может, кончилось?..

– Хитрят, сволочи, – сказал старший лейтенант. – Усилить наблюдение!

Боец убежал. Все молчали, и в этом молчании Плужников расслышал тихий плач ребенка и мягкие голоса женщин где-то в глубинах подвала.

– Я искуплю, товарищ старший лейтенант, – поспешно повторил он. – Я сейчас же…

Глухой, усиленный репродукторами голос заглушил его слова. Голос – нерусский, старательно выговаривающий слова – звучал где-то снаружи, над задымленными развалинами, но в плотном воздухе разносился далеко, и его слышали сейчас во всех подвалах и казематах:

– Немецкое командование предлагает прекратить бессмысленное сопротивление. Крепость окружена, Красная армия разгромлена, доблестные немецкие войска штурмуют столицу Белоруссии город Минск. Ваше сопротивление потеряло всякий тактический смысл. Даем час на размышление. В случае отказа все вы будете уничтожены, а крепость сметена с лица земли.