Размер шрифта
-
+
Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы - стр. 28
Я сказал: «Ничего, все нормально…»
Ощутив себя явным лжецом,
Так как Мэри вздыхала печально,
В мокрый галстук уткнувшись лицом.
Под ладонью горячее тело
Трепетало, как будто струна,
А в окно тихой спальни смотрела
И смеялась большая луна.
Мир уснул, затуманенный влагой,
И сражались со сном только мы,
Покоряя друг друга отвагой
В теплых сумерках этой зимы…
Но рассвет постучался в окошко,
Я увидел его у стекла…
А под боком, свернувшись, как кошка,
Мэри делала вид, что спала.
Сумасшедшая, нежная Мэри!
Она молча глядела в глаза…
И было что-то в этой манере,
Отчего я дрожал, как слеза.
Словно стебли ползущих растений,
Ее руки держали меня,
И как плющ, обвивали колени.
Было утро… Час нового дня.
Я недолго стоял у порога,
Так как Мэри, кутаясь в плед,
Отчего-то дрожала немного…
Я смотрел на следы от штиблет,
На испорченный галстук, на двери,
И – сквозь дым сигарет – на нее.
Она плакала – бедная Мэри —
А слезинки текли на белье…
И я вышел, смущенный, как мальчик,
Окунувшись в морозный туман…
Чей-то крохотный солнечный зайчик
Опустился в мой черный карман.
Этот город асфальтовых прерий
Наконец-то очнулся от сна.
Я зайду еще как-нибудь к Мэри…
И тогда вдруг наступит весна.
Невыразимость
Шестое чувство седьмого неба,
Восьмое чудо девятого света…
Как же сладко я ночью плакала!..
Это ты, мне родной по крови,
Утешал меня взглядом ласковым,
Усыплял меня тихим словом…
Так бывает в часы безмолвия:
Изливается дух на волю,
Если сердце разбито молнией
Неподвластного звукам горя,
Если руки летят, зовущие,
К серебристому свету Веги…
Только ты мог прочесть беззвучие,
Властелин темноты и снега.
Хоть на миг погостить в бессмертии.
Быть скиталицей слишком страшно.
Я проснулась, а снег все вертится
В круглом куполе черной башни.
Песнь дракулы
Отсюда, из башни высокой моей
Я вижу – бегут облака.
Я вижу внизу табуны лошадей,
Ущелье, где вьется река…
Я вижу в долине цыганский костер,
Я вижу пастушьи стада.
Вечерний туман опускается с гор,
И церкви звонят в городах…
И я устремляюсь к ущелью. Туда,
Приникнуть к сырой глубине!
Пусть травы свивают венки, чтоб отдать
Холодной лиловой волне.
Мне чудится шепот, дыхание в ней…
И падает тихо слеза,
Она солонее кровавых морей.
А где-то грохочет гроза,
И полночь-цыганка колдует в окне,
Монистами капель звеня.
Там небо чужбины рыдает по мне,
Там сны воскрешают меня!
Я – птица, пронзившая холод вершин,
Я – рыба в расщелине скал,
Я – хищник, бегущий в еловой глуши,
Охотничий длинный кинжал,
Я – эхо среди остывающих крыш,
Я – ропот пугливых овец,
Дыхание леса, летучая мышь,
Биение спящих сердец.
Легенда и тайна, и призрачный звон,
На глади озерной круги…
Страница 28