Соблазнитель - стр. 33
– Вы хотите сказать, что любви без секса просто не бывает? – возмутился я.
– Ну, что вы, разве я посмел бы, – начал оправдываться Ганс Иорг. – Я хотел только сказать, что, возможно, слишком часто в литературе и в жизни словом «любовь» мы называем химеры, связанные с тем или другим человеком; химеры, являющиеся результатом болезненных состояний. Ведь я сказал вам во время нашего предыдущего разговора, что медицинские знания о человеке мешают углубленному пониманию литературы, на что вы не обратили внимания, возможно, восприняв мои слова как шутку. Сегодня я уже понимаю моего отца, когда он со снисходительной улыбкой откладывал в сторону какую-нибудь книгу. Представляю себе литературного критика, который кроме знакомства с литературой имел бы медицинское образование. Он хохотал бы, читая каждый второй современный роман.
– Один из самых интересных критиков в Польше, – прервал я его, – был врач Бой-Желенский[22].
– Вот именно. Не задумывались ли вы когда-нибудь над причиной многих его успехов и литературных открытий? Просто он другими глазами посмотрел на некоторые литературные произведения. Бой-Желенский прочитал их иначе именно потому, что был еще и врачом. «Снял хрестоматийный глянец», – говорили о нем. Впрочем, кажется, у него по этой причине было много врагов. Но с тех пор медицина добилась огромных успехов. Возможно, он в своем «снятии хрестоматийного глянца» сегодня пошел бы значительно дальше.
– Я знаю нескольких польских писателей, которые также получили медицинское образование, и оно им вовсе не мешает создавать традиционные произведения.
– Вы отвергаете возможность существования двойственности в человеческой натуре? В то время, когда он пишет книгу, ему не обязательно помнить свои медицинские знания, достаточно лишь ориентироваться в кругу литературных традиций. Можно пойти в церковь, помолиться, а потом красть. Молиться за то, чтобы нас не поймали на краже, разве не так? Что касается меня, то медицинские знания мне очень мешают. Вы не верите? Приведу один пример. В скольких книжках я читал, как прекрасные девицы в помещичьих усадьбах «покрывались румянцем», когда появлялись красивые молодые люди. Или при одном упоминании о выходе замуж на их лицах выступал «девичий румянец». Авторы нас убеждают, что этот румянец вызван чувством стыда, невинности, благородства сердца. Не исключено, что человек может «покраснеть от стыда». Но когда молодой, красивый мужчина подходит к молодой и прелестной женщине, берет ее за руку и намекает на возможное супружество, то где кончается румянец стыда и начинается явление, которое Мастерс и Джонсон назвали «sex-flush», то есть «сексуальный румянец»? Эти прекрасные и добродетельные барышни из хороших семейств вовсе не были более невинными, чем наши современные девушки, и нет причин считать, что в своих девичьих спальнях они не видели эротических снов и не занимались мастурбацией. Присутствие любимого мужчины должно было их сексуально стимулировать. И читая, как герой берет героиню за руку, а на ее лице «появляется румянец», мне хочется ему сказать: «Давай, давай, атакуй сильнее, она так возбуждена, что почти близка к оргазму. Ты этого не видишь, потому что она одета, но я тебе говорю, что у нее уже покраснела нижняя часть живота, затем румянец поднимается выше и выше, пока с шеи не хлынет на щеки». Но он не отваживается идти дальше, потому что этот румянец считает признаком застенчивой невинности.