Соблазнить холостяка, или Нежный фрукт - стр. 2
При этом она подумала, что испокон веков женщины врали мужчинам, и все лишь для того, чтобы понравиться. Почему-то всяким делам, кроме любовных, вранье вредит. Но если речь идет о соблазнении, без коварства и подтасовок не обойтись.
От неожиданной похвалы Грушин пошел пятнами, сделавшись похожим на больного корью. Его дама снова закурила, отмахнувшись от наевшейся сладкого, опьяневшей осы.
На Элине было узкое платье с глубоким вырезом. Платье означало, что она рассчитывает на нечто большее, чем формальный ужин. Грушин надел костюм – не какой-нибудь праздничный, а вполне обычный, серийный. Вероятно, это была своего рода защита от нападения.
– Слушай, у меня предложение, – начала Элина, придав лицу лукавое выражение. – Что, если нам с тобой заделаться рыболовами и махнуть в выходные на водохранилище? Вдвоем. Только ты и я. Возьмем удочки, котелок, спички…
– Я не могу рвануть, – поспешно перебил Грушин. – У меня научная конференция на носу.
Ловить рыбу он не любил. Когда улов бился, спасая свою жизнь, Грушин преисполнялся жалости, снимал его с крючка и отпускал на волю. На ладонях после этого оставалось клейкое серебро – напоминанием о едва не совершенном убийстве.
– Однажды я поймала вот такого карася. – Элина не желала отступаться от своей идеи и продолжала «рыбную тему».
Для нее Грушин тоже был крупной рыбой. С большой умной головой и смешно оттопыренными ушами, он сидел напротив и изо всех сил старался соответствовать моменту. Его можно было обнаружить в толпе в два счета благодаря белым волосам, выстриженным почти под корень и придававшим ему вид инопланетянина. Когда Грушин думал, он хмурился, и подчиненные в институте называли это выражение лица «умри, все живое». Чтобы выглядеть дружелюбным, ему приходилось широко улыбаться. Он считал это дело довольно утомительным и не улыбался почти никогда.
Элине было обидно, что она уже подсекла Грушина – в конце концов, это их третье свидание! – уже подставила сачок, а он все продолжал бить хвостом и норовил ускользнуть. Отложив вилку в сторону, он признался:
– Я больше люблю наблюдать за птицами.
Внутри у Элины все клокотало. Однако она попыталась превратить свое тяжкое недоумение в радостное изумление:
– Надо же. А я не могу отличить жаворонка от кукушки. Может быть, свозишь меня на природу и мы вместе послушаем птичий щебет?
Грушин представил лес, себя в резиновых сапогах, идущего по тропинке с длинной палкой в руке. И Элину, которая, конечно же, будет спотыкаться, проваливаться в ямы, царапаться о шипы боярышника или дикой малины… И все для того, чтобы он обратил на нее внимание. Он должен будет вызволять ее, заматывать царапины бинтом и, разумеется, утешать. Перед его глазами встала картина утешения Элины в диком лесу, и по спине немедленно поползли предательские мурашки. Когда от него ждали мужских поступков, Грушин цепенел.