Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Париж - стр. 11
О.М.: Ну чтобы перепроверить данные.
А.В.: Да! Задавайте ваши вопросы, а то я запутаюсь.
О.М.: Вы замечательно говорите. Возникает образ исследователя, который готов был пойти на огромные внутренние и внешние затраты. Внешние – это деньги…
А.В.: И время…
О.М.: Да, и время. А каких еще особых способностей потребовало это многолетнее и кропотливое исследование?
А.В.: Терпения, огромного терпения! Например, некоторые героини книги не хотели меня принять в течение шести лет. И если б не мое упорство под их дверью… Одна из них, я просто назову, манекенщица Монна Аверьино, шесть лет не открывала мне дверь. Говорила, что с тридцать второго года она сильно изменилась. Вы можете себе представить? И когда она мне открыла, я понял, почему она не хотела показать этого. Но если бы я бросил эту затею, то я никогда бы ее не увидел. Многие дамы сначала сказали, что они хотят меня увидеть, а потом по какой-то причине отказывали. А некоторые говорили, что не хотят, а потом хотели очень бурно!
О.М.: Но это все так по-женски…
А.В.: Да, по-женски. Потом это было связано с болезнями очень многих, с их перемещением, с болезнью родственников. А также с тем фактом, что я родился в Советской России. Что мне очень помогало, потому что я смотрел со стороны, и очень мешало при встречах. Потому что дама, например, которой я посвятил книгу[12], думала, что я советский шпион. И, разведывая это, я хочу дать повод для новой главы в деле КГБ. Объяснить, что это будет для книги, было невозможно.
Вы прочли ее, вы мне сказали. Она написана, на мой взгляд, очень грамотным, красивым языком. Несмотря на это, некоторые участницы этой книги из первой волны эмиграции жалуются на язык этой книги, говорят: «Она была написана, видимо так, как говорят «советчики»; мы на таком языке не разговариваем». Я сказал: «А какие же основные ошибки?» Они говорят: «Вы называете манекенов манекенщицами, это большая ошибка». Но в России манекен это – деревянное, недвижимое, или гипсовое. А манекенщица – это та, кто ходит по подиуму. Но форма «манекен» у нас сейчас никому ничего не говорит, несмотря на то, что я привожу здесь стихотворение «Манекен Наташа» для того, чтобы объяснить, как это слово употреблялось.
Потом, конечно, огромная работа была связана с поиском настоящих платьев. Эта работа была длительной, и, как бы я сказал, не приносившая больших плодов. Я написал во все музеи мира, в которых были коллекции платьев. И я нашел только в трех музеях мира платья с грифами русских домов. В музеях их почти не сохранилось. Но больше всего мне помогали парижские музеи, потому что они давно меня знают и относятся ко мне с большой симпатией. И самое большое, как ни странно, сопротивление, я получил в американских музеях, которые, казалось бы, всем помогают. Они мне очень сильно помогали с диапозитивами, а с платьями просто вредили. Например, музей «Метрополитен» в течение полугода не хотел мне сказать, какие платья дома Феликса Юсупова у них есть, хотя бы какой у них номер хранения и есть ли у них фотографии, чтобы увидеть. И когда я сказал, что я хочу купить у них новую фотографию, они так и не ответили, могут ли они мне это сделать, за сколько и так далее.