Собирание игры. Книга вторая. Жизнь на предъявителя - стр. 2
«Одесский джельтмен» брёл аркадами Берна и вспоминал аркады Болоньи, где он сорвал множество аплодисментов и собрал ряд лестных рецензий, когда гастролировал по Европе четыре года назад. «Те концертные выступления были приурочены к моему юбилею «двух пятёрок»… Да… Тогда я был «круглый отличник»… Эх, да ведь «блюда» мои были тогда традиционные… Вкусные, но без острых приправ… А сейчас… Официально, с полной оглаской и в концертной форме ещё нигде не «обкатывал» свои мистерии… Волнуюсь… Год тяжелейшего труда!… Как примут?…»
Близился вечер. Апрельский вечер. Облачный, туманный… Дрожащий воздух… К вечеру хаос жизни, будничная хитросплётенная мыслемешалка «доставала» Черского, чувство тревоги от противоречивых мысле-образов сжимало грудь. Но сердце чувствовало, оно верило и чувствовало, что в жизни есть некое единое Первоначало… никогда неуловимое и невыразимое и скорее всего безсмысленное в разумении человеческом… И разумеется, что логика вещей должна была заставить задуматься человека: а куда он идёт? Зачем? Это круговращение сознания по целям и смыслам Савва обычно спасительно останавливал некоей «уставной парадигмой»: мол, и смыслы, и бессмыслицы заданы Свыше. А кем и зачем? «А Тем! А затем, чтобы человек, чтобы ты, горделивый сочинитель музыки, не опускался ниже! И не опускался до логики вещей! Не связывал разумность Природы с твоей логикой! В этом дрожании энергий, в этих вибрациях мировых полей ты всё равно будешь кружить по лабиринту «кроличьих нор» и «ловушек»… Ты – вечный Одиссей! Тебе суждено вот только найти – и тут же потерять! Но у тебя есть счастье в этой дрожи улавливать и фиксировать музыкальную тональность! Она в твоей жизни отмеряет Твоё Время и Твоё Пространство. И разве я такой уж «кусок идьёта», чтобы сказать, что этого мало?! Таки достаточно! Плохо лишь то, что достаточностью можно удовольствоваться, а вот чего-то необходимого всё равно мало! Да… Пошутил Он с нами… По-одесски!»
Вчера, когда он возвращался в свой пансион, уже в районе десяти вечера, и проходил мимо Башни Цитглоггетурм в Старом городе, ему почудилось, что дрожат стрелки астрономических часов на этой Колокольне. Он подумал тогда: «Эта Колокольня переводится как «Колокол Времени»… А может дрожь колокола охватила всю башню? И этот тремор подчинил себе и стрелки, и планеты, и ангелов и мифических персонажей на старинных часах… Они, часы, чувствуют дрожь, гул веков. «Поступь гулких столетий». Башня была за восемь веков существования и вышкой, и тюрьмой… Поступь немилости к людским судьбам, горечь страждущих, дрожь «жизни на волоске». Стоны тяжёлого времени средних веков… Да любых… И здесь, в этой тихой, умеренной Швейцарии тоже… Хм, там, где всё «умеренно»: и климат, и политика и менталитет обывателей…»