Собирание игры. Книга третья. Петушки-Зазеркалье - стр. 15
Ну и Алиса… Алиса-Алина… Моя, милая… Хм… Из мира моей жизни и моего абсурда… Моей жизни со множеством «запертых дверей», запутанных превращений… Меняющихся размеров… Вот только смеялась и была милой девочкой… И уже – рассудительная тётёха… С правилами моего «бесправия»… Вот только это было «великое», «всенародно одобренное», ан нет – теперь осуждается! Дааа… Тарталеток из перца мы все наелись… И врак, врак, врак… А сколько Судов! И не только над Валетом Червей. Над каждым! И научились всё обращать в пууустооотууу… А в ней – Эхо… Гул…
Да! И мне нужно меняться! И в размерах, и в формах, и в стилях! Вот сейчас я почувствую себя девушкой восемнадцати лет… Нет… Цветком пиона!… Нет… Божьей коровкой! Нет, не получается… Не «пудрятся» мозги! Тааак… Мозги, вроде, есть – пудреницы нет… И так всегда. Ну нет неги!
Главным в друзья себе, в попутчики, я выберу, пожалуй, Чеширика. О, если бы все на свете улыбались как он! Не забывали никогда носить с собой везде и всюду свою Улыбку. И чтобы всё время фантазировали. И были образованными. И чтобы решали вечные вопросы, а не только житейские или профессианальные. Чтобы свято верили, что «Кот из сыра может съесть крысу, которая съела сыр!» Только так!
Люди должны оставаться детьми: нежными, учтивыми, доверчивыми и любознательными, как Алиса. И шалить! И Играть, всё время Играть! Даже с таблицей умножения и твоей зарплатой! Ну и своей… А иначе, пацаны, сыр, что мы едим, превратится в огромную крысу и сожрёт наш Мир за милую душу… За понюшку табака… Зафук! Ты не оправдал!… Ты не использовал возможность. Карета превратилась в тыкву… И нет шансов более… Яичко разбито! Ну-ну, что я… Давайка об Алисе ещё!»
Савва прикрыл глаза и прочёл по памяти:
И опять я сердцем с ней –
Девочкой ушедших дней,
Давней радостью моей!
Волнение и тепло медленно, грустно и растерянно растекалось по душе… Правильно-ламинарно… Черский подумал о чём-то… О ком-то… И вот одно имя, другое вызвало одну волну, другую… Имена-волны неправильно-турбулентно покатились по памяти…
Злата… Алина… Алиса… Виолонче… Альти… Млааа-да…
Савва Арсеньевич налил себе стаканчик и проговорил:
– За тебя, Алиса! – и добавил весело:
… На груди Алисы дамы засыпают,
Пир ещё не начали, нас не приглашают.
Так нальём в бокалы чернила и клей
И осушим их залпом за наших гостей!
Гости… Не много ли я гостей позвал… в поездку. В сочиняемое Зазеркалье… Хм… Голос каждого не передать… объёмно… А сам Додо? Ну так он на то и Додо! – Чарльз Лютвидж Доджсон… З-д-жжж… Ладно хоть «ю» затесалась… И «ь»… Или всё же Чарлз?… Рлзз!… Гости и свои, и чужие… Из любимых «чужих» книг… Значит – не чужие… «Китёнок» как-то говорил, что «голосов» в сочинении, в лейтмотивах… не должно… Да ясно! Повторялось уже… Да, да – не в курятнике же! Сюжетных две-три линии… И скрытые от читателя точки их взаимодействия! Всегда – тайна! Всегда – стереоэффект… Не плоско! Ассоциаций неясных подпустить…, трепета…, ожидания чего-то… И без «разобъяснений» школьных. Тайна всегда за пределами сочинения… И всякая попытка неполна… Ясно, ясно – «фуговая техника»… Это-то – да! Но моя природная дурацкая старательность… Ох, мешает! Ведь взял на вооружение те две цитаты, что люблю ещё со школьных лет, с Дюма и Жюля Верна: