Собирание игры. Книга первая. Таинственный фьорд - стр. 30
Она вошла в храм. Он следом. Она взяла церковную юбку и плат, купила свечи и подошла к иконе…
Когда они вышли на улицу, он заметил, что её глаза были покрасневшими. И ещё… Она точно постарела на десять лет. Молчала. Он пытается поддерживать разговор:
– И в интерьере почти нет живописи,… Барельефы, скульптурные композиции… Были комментарии на латинском…
– Да… мы видели… «Положение во гроб». Это – Зна́мение! Это – знак, пророчество. – она была готова расплакаться – А почему нет «Пьетты»? Почему?! Почему вы не будете оплакивать меня. Вы даже на могилку мою не придёте. Ни разу.
– Ну что ты, Незабвенная, такое говоришь? Ерунда какая. Пойдём перекусим. Вот рядом ресторан «Голицын». Летняя терраса.
Он заказал «Ужин рыцаря». Она – триста грамм водки и салатик. От выпитого её глаза стали злыми. Она была близка к истерике.
– А почему вместо купола – она показала рукой на храм – дурацкая ажурная золочёная корона. Впору терновый венец!
Её лицо, особенно на висках, скулах и подбородке покрылось словно ржавчиной. Потускнело.
– А это усадьба? – голос её стал низким, глухим. Эхо.
– Усадьба князя. Сейчас там НИИ животноводства и ЗАГС. Вон смотри: невесты в белых свадебных платьях… – Я пытался быть лёгким.
– Какая мерзость! Учёные желают знать: почему после свадьбы мужа называют козлом, а жену – коровой?
Я попытался улыбнуться.
По её лицу пошла серая плесень. Вот уже в волосах, вот между пальцами.
– Прощай, Ростислав… Спасибо…
– Что значит «прощай»? За что «спасибо»? Что ты? Подожди! Врача!
– Не надо врача. Я уже час как мертва. Ты даже не заметил! Спасибо, что помог мне принять яд.
– Ты бредишь! Врача!… Что это у тебя?
– Это трупные пятна. Ты всё время был занят собой, своим творчеством… Не замечал… Не думал обо мне. Помогал – да. Но мало! Мало! Ты – трус! Трус! Трус!
Ростислав Всеволодович проснулся. Спасибо простатиту: заставляет просыпаться два-три раза за ночь. И видеть два-три сновидения. Разных, как правило тяжёлых… Но сейчас уж и вовсе… Почти кошмар…
Он лежал с закрытыми глазами. Он не хотел вспоминать об этом. Но он вспоминал.
Они познакомились на Летней школе молодых драматургов и сценаристов. Ему сорок восемь, ей, Любе – двадцать четыре. Она – москвичка, замужем, дочке пять лет. Он уже мэтр, он вёл мастер-классы по коротким, одноактным пьесам-новеллам. Среди одиннадцати слушателей она выделялась какой-то необычной красотой и… загадкой. В серых глазах, ещё и слегка косящих, плескались волны далёкого, романтичного, того, что знала и видела она одна. Странно, но по первым же диалогам его поразило, что молодая леди, как и он,