Собирание игры. Книга четвёртая. У Запретных Врат - стр. 44
– Чудесные стихи… Как и всё пастернаковское! Какая глубина, и лёгкость, и вкус! Вкусно! Воздушно! Музыкально! Обязательно положу на музыку! Скоро! Будет новый романс! – воскликнула Алёна и добавила. Лишнее сейчас. – И Пушкин! Вот пять-десять поэтов в сборнике – и готовы ваши пудовые книги по этике! Вот нравственный закон! – Гости потихоньку разошлись и осталась только «основная сборная Игроков».
«Окисленный, щелочной, зашлакованный иронией» и уже плохо поддающийся «восстановительным реакциям» поэзии и музыки, Софьин сразу насупился. Его, мудреца, члена-корреспондента и генератора, смеют атаковать!
– Это Сашка Пушкин – нравственный? Я не ослышался? – ехидно начал он ответное наступление.
– Да… – уже настороженно отвечала Алёнушка – Ну… как человек… Но как поэт! Его слова: «Поэзия выше нравственности»… о том… – она смутилась перед уважаемым Матвеем Корнеевичем, не терпящим банальностей.
– Ах, милая! Что он имел в виду тогда, когда ляпнул это? Какой контекст? Что подразумевал под нравственностью? Чистое бельё? Или всё же силу слова? Даже «с грязнотцой»? А? И опять же эта «грубоватость» как подана? По какому поводу… Эх… Эти слова: «пошлость», «чистота» и подобные так избиты («и красными, и белыми»!), что неплохо бы их снова избить! Полезно! – тут Матвей перевёл взгляд на «чистого», «легкого» Кирилла Алексеевича.
Он, не отдавая отчёта, осознавая всю несуразность и беспричинность этого, порой чувствовал какую-то «душную неприязнь» к этому крайне талантливому, доброму, но «пресному» человеку. С рассованными по карманам Верой, Надеждой и Любовью. Ах, да, и с чем-то Божественным ещё… Этот химик порой очень «смахивал» на богослова. И цитаты библейские наизусть «шпарил». Да – умные, притчевые… Всё складно! Но… Но хоть и складно Кирюша объяснял свой пантеизм, что мол «Вера, Божественное у меня внутри, а не снаружи», Матвей не верил… Не ощущал его блаженства… И источаемой Благости… Не вкусна и чужда ему эта вегетарианская похлёбка, да ещё без соли, да без перца. Без иронии! Он, Мотя, ведь совсем по-другому слушает те же цитаты-притчи библейские из уст Марии Родиславовны, тоже верующей, да ещё без разделений «внутри и снаружи»… Без пантеизма, прочих «измов», обклеивающих красивыми аппликациями её простой и строгий протестантизм. А как она славно, чистым звуком умеет сказать острое, спорное на первый взгляд. Например, сейчас:
– Нравственность, в частности, эротика, сексуальное, находятся в тесной связи с Поэзией, Музыкой, Живописью. В гениальном вообще много сексуального! А как иначе!? Не нужно поддержки Фрейда или вот нашего Серёженьки, чтобы уяснить простое: творчество – сублимация эротического! В большой степени!