Собеседники. Ближним и дальним - стр. 16

Эти и подобные старые стихи листаешь, как… семейный фотоальбом.

В них сохранился дух времени, «когда мы были молодыми»: окаменевшие, казалось, навсегда застойные годы, безответственная лёгкость бытия, порождённая несокрушимым чувством защищённости. От мировых проблем, проклятых вопросов, мук пробуждённого сознания… Свойственный тем, а не нынешним дням дремучий покой разлит в стихах Т. Батуриной «Милость», «Мята», «День рождения», «Старость в прошлом». В них, как на фотоснимках, запечатлена динамика неподвижности.

Но совсем иные качества поэзии Татьяны Батуриной обнаруживаются там, где возникают новые для её творчества темы. Строго говоря, их немного, но они могучим половодьем затопляют территории, принадлежавшие ранее биографии, любовным размолвкам, чужим письмам, природе, старикам, животным – всему тому, что всегда под рукой, тому, что надёжно и плотно заполняло повседневное бытие… Что же это за темы? Главнейшая из них – тема перерождения героини. Она поначалу звучит тихим, сокрушённым стоном-размышлением:

Как-то не по себе от этих строчек именно потому, что мы давно и близко знакомы с жизнерадостной лирической героиней, ныне как бы отрекающейся от своих лет, слов и судьбы. Безмятежно-уютный, обжитой мир являет свою хаотическую изнанку, изменяются содержание, тональность батуринской лирики. Автор вдруг решительно говорит о себе: «чужая всей земле».

И эта короткая строчка, безусловно, скрывает некое событие, отделившее героиню от людей непроницаемой стеной. Что-то произошло, и потрясение велико: его причину почти невозможно объяснить, с ним не справиться в одночасье, ибо оно огромно. Осторожно, боясь сфальшивить, героиня пытается определить, что делается с её душою. Почти каждое новое стихотворение, не называя всего события, приближает нас к пониманию этого глубоко личного процесса:

Момент потаённого вслушивания в себя весьма необычен для чувственной, звонкоголосой поэзии Татьяны Батуриной, её стихи всё чаще окрашиваются отвлечёнными, порою – метафизическими наблюдениями: «И вот я умерла…», «И я – не я…», «Не я, а женщина другая…», «Лететь ли дальше?

Притворяться ль дольше, Что я – не я?», «Гляжу в себя и вижу всякий миг Себя иную…» «Когда к лицу пристанет новый лик…»

Тут уместны только шёпот и аскеза. Героиня себе не нравится, она стремится сбросить с себя уродливую, изжитую оболочку, и мы подчиняемся её страстному порыву к обновлению.