Собаки, которых мы спасли. Нет места лучше дома - стр. 21
Хотя Лиза вела себя так, словно Тали постоянно ее раздражала, я знал, что на самом деле Тали – несмотря на все свои повадки и мелкие шалости, – уже стала собакой Лизы. Почти с самого начала я не раз и не два заставал ее нянчившейся с этим маленьким отродьем кошмара. Тали полюбила сидеть рядом с Лизой (всегда в странной позе, с торчащей вверх задней лапой) в ожидании ласки и внимания, которые неизбежно выпадали на ее долю. И по совершенно непонятной мне причине Лиза начала называть Тали Забинтованным медведем. Понятия не имею почему.
Привычка Тали вздергивать заднюю лапу лишь подчеркивала тот факт, что мы ничего не знали о прошлом обеих собак.
Кое-что из того, что с ними приключилось, я знал. Но до того? До момента, пока я их не подобрал – как они жили? В скольких собачьих боях Наузаду пришлось принимать участие? Сколько пометов принесла Тали?
Думать об этом было невыносимо.
Все, что я знал о Наузаде, – это то, что его, скорее всего, отобрали и выращивали специально для собачьих боев. Пока я служил в Афганистане, я видел и других собак, которых специально для этой цели воспитывали. Обращались с ними просто чудовищно. Им всем самым грубым образом обрезали хвосты и уши, чтобы во время схватки противнику не за что было ухватиться зубами. Я видел бойцовых псов, которых привязывали к стене за шею тонкой, режущей, как лезвие, проволокой. Это было все равно, что побывать на другой планете. Совершенно чужая, чуждая нам культура.
Однако, помимо этого, я не знал ничего. По моим прикидкам, ему было лет пять или шесть, но я не мог сказать наверняка. С тем же успехом, могло быть девять или десять. Однако это все еще был очень красивый, гордый пес. Шерсть почти по всему телу у него была пегая, если не считать серо-белого пятна на морде и пучков белой шерсти, торчавших из коротко обрезанных ушей. У него были на удивление темные глаза и проницательный взгляд. Он как будто видел тебя насквозь, особенно когда чего-то пугался или настораживался. Я знал, что у нас уйдет немало времени на то, чтобы познакомиться с ним, как следует, изучить все его повадки и характер.
Первое, чему мы научились, это определять, в каком он настроении. Проще всего было наблюдать за его купированным хвостом. Если хвост стоял торчком и он им вилял, это означало, что он радуется. Просто торчащий хвост без виляния означал, что он чем-то недоволен, и следует быть поосторожнее. Когда он пугался, то прижимал хвост к заднице.
Больше всего меня беспокоило, когда он был напуган, потому что, как мне кажется, я понимал, что это означает. Хотя временами он выглядел очень злобным животным, в глубине души Наузад очень боялся и не понимал, что с ним происходит. Почти все, с чем он сейчас сталкивался, вызывало у него такую реакцию.