Собачий архипелаг - стр. 2
Тело Собаки едва намечено скоплениями островков, подобных крошкам, оставленным на обеденном столе после семейной трапезы. Все они необитаемы. Остров, о котором идет речь, напротив, отмечен пульсацией живой крови. Он словно край Земли перед лицом лазурной бесконечности. Когда-то в глубокой древности, вероятно, еще во времена финикийцев, здесь возникло поселение рыбаков – потомков пиратов и морских грабителей[3], попавших на остров либо в результате кораблекрушения, либо нашедших там укромный уголок для подсчета добычи.
На острове веками выращивали виноград, оливы, каперсы. Каждый обработанный арпан[4] земли свидетельствовал об упорстве предков, с которым они терпеливо отбирали его у вулкана. Здесь, если ты не занимался земледелием, то был рыбаком. Другой судьбы быть не могло. Молодежь часто не хотела ни того, ни другого. И уезжала. За отъездом никогда не следовало возвращения. Так было всегда.
На Собачьем архипелаге и погода была собачьей. Лето иссушало и людей, и землю. Зима все сковывала стужей. Била пронизывающими ветрами и ледяным дождем. Месяцами тянулось вынужденное безделье дрожавших от холода островитян. Дома их обошли весь свет в виде фотографий в глянцевых журналах. Архитекторы, этнологи, историки пришли к выводу, не спросив мнения их хозяев, что эти жилища – «всемирное наследие». Сначала это вызвало смех у местных, а потом стало их раздражать: они не могли ни разрушить, ни перестроить своих домов.
Завидовали этим постройкам те, кто никогда в них не жил. Глупцы. Из плохо пригнанного лавового камня, они казались грубыми, бесформенными жилищами хоббитов. Недружественные дома. Неудобные. Темные и шишковатые. В них либо задыхаешься, либо мерзнешь. Дома, которые берут в оборот и подавляют, со временем превращая людей в свое подобие.
Вино на острове было красным, тяжелым[5] и сладким. Изготавливалось оно из уникального сорта «мюрула», росшего только здесь. Виноградины походили на сорочьи глаза – маленькие, черные, блестящие, лишенные матового налета. Собранный к середине сентября урожай раскладывали на невысоких оградках, защищавших от ветра виноградники и плантации каперсов, прикрывая его тонкой сеткой от птиц. Ягоды сушились две недели, затем из них выжимали сок, и дальше процесс превращения сока в вино, или ферментация, происходил в прохладе узких и длинных пещер-погребов, вырытых на склонах Бро.
Разлитое по бутылкам, оно обретало цвет бычьей крови и не пропускало света. Дитя сумерек и чрева земли, оно было вином богов. Когда ты его пил, в рот и горло проникали солнце и мед, но вместе с тем и соки бездонных глубин ада. Старики говаривали, что пить его все равно что сосать грудь Афродиты и Гадеса