Соавторы - стр. 31
– Мне с тобой было хорошо, Машка. Чесслово. Трахаться, и вообще…
Я вздрогнула. Это не Мирон. Это Лёшка.
– Что вообще?
– Собеседник ты.
– Ну да. Не сексом же единым жив человек.
– Не язви, пожалуйста. – Лёшка посмотрел на часы. – Ты вот мне даже не сказала тогда, что тебе пятнадцать. Откуда мне было знать, что ты на первом курсе и несовершеннолетняя? Это статья, между прочим.
– Мне было шестнадцать. Юридический возраст сексуального согласия. Да не важно. Так ты струсил?
Я закусила губу. Зачем, ну зачем я завела этот разговор? Ведь слово себе давала!
– Ничего не струсил. Ты ж… Ну ты никакая не гёрлфренд, тебя замуж надо брать, на руках в ванну с лепестками роз класть нежно, а я не по этим делам. И потом, чувства закончились…
– Да поняла я уже. – Я швырнула палочку от эскимо в высокую урну, стоящую рядом. Промахнулась.
Зазвонил его телефон, лежащий на подлокотнике кресла. Лёшка скривил рожу и, поскольку руки были в шоколаде, ткнул мизинцем в значок динамика. Из телефона полился пацанский голос:
– Привет, мишка, лук там не залез в шорты? Должен же, вроде, сегодня гэпнуться.
– Не, – ответил Лёшка. – Завтра ждём.
– Оки, – хрюкнул голос и отключился.
– Что это? – засмеялась я. – Вы рэп читали? И почему он назвал тебя Мишей?
Лёшка хмыкнул.
– Вадя звонил. Перевожу. Мишка – игрок на понижение. Я, то есть. И Вадя спрашивает: «Лукойл не в позиции продажи сейчас, ведь их цена снизилась?»
– Да-а-а… – искренне восхитилась я. – Вам бы с Вадей сценарии писать! Так ты на бирже играешь?
– Тешусь. Иногда.
Лёшка сощурился и посмотрел куда-то в даль коридора, откуда не спеша текла горстка офисного планктона. Цокая каблучками, мимо нас прошла Марианна Витальевна и так взглянула на Лёшку, что сомнений не оставалось: они знакомы. Лёшка чуть заметно кивнул ей.
– Эта мадам меня только что собеседовала.
– А, – только и сказал Лёшка.
У двери в кафе Марианна Витальевна обернулась и пристально на меня посмотрела. Я поняла, что если у меня до этого момента и были мизерные шансы получить работу, то вот сейчас они испарились. Совсем.
– Твоя зазноба?
Лёшка не отреагировал.
– Не старовата для тебя? – прыснула я. – Или, обжёгшись на мне, ты принципиально перешёл на зрелых дам?
Я тут же себя отругала за язвительность и с досады прикусила губу.
– Во-первых, ей тридцать, и никакая она не старуха.
– Это во-вторых? – сощурилась я.
– Маша, тебе не кажется, что тебя это не совсем касается?
– А в-третьих?
– А в-третьих… Ты стала злая, Маша.
Я встала и, не попрощавшись, пошла к выходу. Злость на себя, на своё глупейшее подростковое поведение жгла горло, переходила в астму, и уже на улице я захлебнулась от кашля. Лёшка догнал меня.