Сны Флобера - стр. 30
Белуха нырнула, оставив разбегающиеся круги, и секунду спустя вновь вынырнула, держа в мелких и редких зубах камень со дна моря.
– Это он тебе принёс, тебе, бери! – воскликнул Орест.
Марго с боязнью протянула руку к мокрому, гладкому носу белухи. Нежное, разумное животное опустило камень прямо её в ладонь, что-то пропев. «Поёт так, словно в его горле заночевал богомол», – подумал Орест.
– Так цикады стрекочут, – сказала Марго.
Этот камень, шероховатый, покрытый белыми наростами моллюсков, Марго положила в шкатулку. Вечером она шептала Оресту:
– Мой белушоночек, ныряй, ныряй, глубже. Я, как вода, разбегаюсь кругами, кругами.
И вправду, всплеск волн разносился по всей комнате. Поднялось такое цунами!
Марго приложила камень к вспыхнувшей щеке. Это прикосновение напомнило ей щетину Ореста, когда он вернулся к ней через три недели, потрёпанный и худой.
– Сосуды отроков чисты? – подозрительно спросила Марго, заглядывая в его повинные глаза.
– Женщин при нас не было ни вчера, ни третьего дня, со времени, как я вышел, и сосуды отроков чисты, – прошептал он ей на ушко.
– Ну, тогда у меня есть хлеб для тебя священный.
Марго считала, что она была для него священным хлебом.
Он так и называл её: «Маргарита, тёплый мой хлебушек». И задрав ночную рубашку, он целовал её пупок, словно солодил язык в солонке, а потом вылизывал, как пёс Варнавы, в более соленых местах, а ей казалось, что её осыпают холодные осенние росы в долине Мияги. Благодаря этим манерным метафорам её память сохранила кое-какие крохотные мгновения радости.
На оборотной стороне билетов были проставлены даты. Вещи говорят на своём distingue` языке, даже самые незначительные. Они – улики торжества любви и ничтожества ревности. Любовь без ревности – всё равно, что дерево без ветра или море без шторма. Её ревность была скрытой, невыразимой, долго вызревала, набиралась соков, тяжелела, словно яблоко. Она никогда не позволяла себе выказать ревность. Нет, никогда. Яблоко ревности само упало наземь с глухим звуком. Марго, не выдержав, расплакалась навзрыд…
– А если у нас родится девочка? – провокационно сказала она. Наконец-то Марго вербализовала (прости, читатель, эту варварскую латынь в языке героини) свой страх, будто она боялась родить не ребёнка, а какую-нибудь зверушку.
– Ты хочешь меня испугать или сама испугаться? – переспросил Орест, отстранив лицо от неё на секунду, и пристально посмотрел в ясные глаза женщины.
– Господи, что мне делать с твоими длинными ресницами? Они осыпаются, как черешневый сад. Вот, загадай еще одно желание! Я сохраню эти реснички в специальном конвертике, – сказала она.