Сны души. Сказания душ. Книга первая - стр. 53

Глава 7

.

Не святая троица

Положив трубку телефона на место, Вервольф уселся на полу в прихожей рядом с дверью. В его глазах уже не было той растерянности и удивления, которые он испытал, проснувшись сегодня утром. Его уже не удивляло то, что он находится в совершенно незнакомом городе, на краю земли, что сейчас он в квартире, которую никогда в жизни не видел, и даже то, что он всё тут знает, как будто живёт тут всю свою сознательную жизнь. После общения по телефону с тем, кто теперь был его хозяином, он просто не представлял, что ещё может его удивить.

То, что он услышал за эти, показавшиеся ему бесконечными минуты, в очередной раз повергло его в шок и безумно дикий страх. И этот страх был очень необычным. Он, как показалось Вервольфу, был очень древним и пробирал до мозга костей, заставляя даже душу трепетать от одного лишь его ощущения. Страх на уровне инстинктов, а не просто испуг, который сейчас всё больше путают с настоящим страхом. И Вервольфу, как никому другому, была наглядно понятна эта разница.

Теперь он в полной мере знал, чем ему тут предстоит заниматься и как ему нужно действовать. Но то, какими методами ему предстояло действовать, даже такого видавшего виды монстра, как он, привело в ужас. И что не говори, а он теперь действительно был монстром. Вервольф поднял к лицу свою правую руку и с отвратительным омерзением посмотрел на неё. Огромная, мускулистая, неестественно большая для человека размеров лапа, без кожного покрова. Лишь одни жилы, мышцы. Всё это было очень плотно переплетено в одну огромную, жуткую, четырёхпалую когтистую лапу. А ещё она отвратительно воняла!

Раны на его теле затянулись, остались только шрамы. Да и само тело как будто бы преобразилось. Стало крепче, здоровее, он не чувствовал той безумной усталости, которая была у него когда он попал в тюрьму. Вервольф ещё раз посмотрел на уродливую руку, потом поднёс её ближе к лицу, и прошептал:

– Именем его, скройся гнилая плоть, – в этот же момент его лапа стала преображаться в совершенно нормальную, человеческую руку. Спустя несколько мгновений он уже любовался своей новой, совершенно нормальной рукой.

– О, да! – в полголоса проговорил он и, погладив свою обновлённую конечность, встал с пола.

Из комнаты до него донеслось негромкое пение – это был один из патриотических нацистских маршей. Волчица любила их напевать по утрам. Войдя в комнату, он застал её абсолютно голой, она стояла у окна, закинув руки за голову и потягиваясь. Посмотрев на неё, Вервольф подумал: – «Ну, хоть, какая-то радость от новой работы, по крайней мере, она со мной, жива и здорова».