Сними обувь твою - стр. 51
– Берегитесь, ваше преосвященство. Вы сидите рядом с весьма ученой дамой.
– Ну вот видите! – воскликнула леди Крипс. – Я буду ее бояться!
Генри просиял. Теперь, когда он немного свыкся с необычайной начитанностью своей возлюбленной, это ее качество уже казалось ему столь же восхитительным, как и все остальные.
– Насчет греческого я не уверен, – ответил он со скромной гордостью, – но латынь она правда знает как свои пять пальцев.
– Неужели? А какие книги она читает?
– Ну, это немножко не по моей части. Я никогда не увлекался латынью. Слишком много доставалось за нее в школе, а, Монктон? Я лучше разбираюсь в лошадях. Но как-то в Брайтхелмстоне мне случилось взять одну из книг моей жены. Про сатиров и всякое такое. Какой-то древний автор, забыл – какой. Петре… Как там его.
Тут он заметил, что все внимательно слушают его, а епископ побагровел. Что он такое ляпнул?
Ах да! Паркинсон! Ведь это тот самый епископ, чья проповедь в осуждение женского образования вызвала такой скандал прошлой весной. Какая-то герцогиня встала и удалилась из Виндзорской церкви в знак протеста, когда он начал поносить ученых женщин, называя их «ярмарочными обезьянами» и «нечестивыми французскими гиенами» и утверждая, что их следовало бы выдрать плетьми. И леди Монктон не нашла ничего лучшего, как посадить рядом с ним – Беатрису!
Он в ужасе бросил взгляд через стол на жену. Она слушала с вежливым вниманием и только чуть-чуть улыбалась.
«А теперь, – думала она, – произойдет взрыв. Я знала, что рано или поздно это должно случиться. Доктор Паркинсон, в отличие от Генри, знает, кто такой Петроний Арбитр».
Ею овладела дерзкая беззаботность. Из-под опущенных ресниц она посмотрела на разъяренного защитника мужской монополии.
«Ты тайком хихикаешь над ним, – подумала она, – и прячешь его под пухлыми богословскими фолиантами. А теперь, йеху, ты покажешь нам, какой ты высоконравственный».
К счастью, епископ не расслышал неоконченного имени. Он оседлал своего конька и уже мчался сломя голову. Мощные раскаты звучного голоса, каким он проповедовал с кафедры, обрушились на Генри:
– Мне грустно слышать это, сэр. Молодой жене более пристало учиться своим домашним обязанностям, нежели заниматься материями, постичь которые она все равно не в состоянии.
Потом он гневно напал на Беатрису:
– Поверьте, сударыня, женщины вызывают гораздо больше восхищения, когда не выходят за пределы назначенной им сферы.
Генри багрово покраснел. Если леди Монктон думает, что он спокойно позволит оскорблять свою жену…
– Ваше преосвященство… – начал он, но леди Монктон перебила его негодующую речь в самом начале: