Снежные великаны - стр. 19
За горами располагалась еще одна долина поменьше, а за ней Северное селение. Оставив позади дорогу пролегающую между гор, быки вновь помчали сани по твердому сверкающему насту снежной равнины быстро и резво.
Замир подумывал о том, не дать ли животным отдых, когда Орчи, заметив, что-то в стороне от саней, притормозил, натянув кожаные ремни упряжи.
– Смотри! – он показал, на то, что торчало из снега, в нескольких десятках метров от остановившихся саней. Из ровной белой поверхности примерно на полметра в длину из снега выступало что-то тонкое и вытянутое, покрытое заледеневшей белой коркой.
Ребята спрыгнули с саней и, попробовав наст на прочность, исключительно по привычке, даже быки не проваливались, настолько сильно все подморозило, резво побежали к находке.
Замир, не в силах оторвать взгляд, от торчавшего из снега предмета, ухватился за него и с немалым трудом вытащил из снега. Это было охотничье копье. Орчи посмотрел на приятеля. В глазах его была тоска и осознание чего-то неотвратимого и страшного. Ни один охотник не оставит свое копье торчать в снегу. Слишком ценятся здесь в горах, где нет ни единого деревца, такие вещи как стрелы, луки и копья. Вообще все, что сделано из дерева.
Замир не отрываясь смотрел на копье. Тело у него застыло, отказываясь двигаться. И мысли в голове застыли, противясь осознанию напрашивающегося вывода, что тот, кому принадлежит копье, оставил его здесь потому, что сам он уже мертв. Это единственное объяснение, того, что копье торчит из снега посреди горной долины. Еще одна метель скрыла бы древко копья полностью, и они бы уже не нашли его. И даже не догадались бы, что что-то произошло на этом самом месте. Выйдя из состояния оцепенения, ребята вновь переглянулись и оба, разом, бросились к саням. Схватив скребки и топоры, побежали обратно. Ловкие, сильные руки заработали с невероятной быстротой. Топоры взлетали и опускались на промерзший снег. Тут же снова взлетали и опускались. Уже через несколько минут обоим стало жарко. Пот стекал со лба из-под толстых капюшонов, спины под шубами взмокли. Оба тяжело дышали, оба не останавливались ни на минуту. Когда снег стал чуть податливее, в ход пошли скребки. Мальчишки наклонялись, и через секунду в сторону летел полный скребок снега. И так раз за разом. Бессчетное множество раз. Кровь тяжело стучала в висках. Сердце бухало. Внезапно скребок Замира наткнулся на что-то твердое. Он свесился в выкопанную ими яму и заработал руками, пригоршнями выгребая снег. Орчи вовсю помогал.
Невидящими, побелевшими, превратившимися в две застывших льдинки глазами, в небо смотрел Периг. Шутник и весельчак, всеобщий любимец, лучший певец на все три селения, знавший множество шуток и еще больше историй смешных и страшных, сказочных и случившихся в действительности. Замир застыл над покрытой кристалликами льда, как будто поседевшей головой друга. Он хотел закричать, но не мог. Легкие, как будто сжались, превратились в крошечный комок. Орчи всхлипнул и отшатнулся от ямы. Замир услышал, что он дышит часто-часто и тяжело, как уставший от долгого быстрого бега бык. Минуту спустя Орчи снова нырнул в яму и заработал скребком еще яростнее и быстрее чем прежде. По щекам его катились слезы и тут же замерзали, а из глаз уже выкатывались новые, застывая поверх предыдущих. Замир тоже заработал скребком, отчего-то повторяя, то ли вслух, то ли мысленно, он и сам не знал: «Великий Оил, Великий Оил…».