Снежная страна - стр. 15
– Я бы ни о чем не пожалела. Ни о чем. Но я не такая… Не такая я женщина… Вы же сами говорили, что все у нас быстро кончится…
Она была наполовину бесчувственной от опьянения.
– Я не виновата… Это вы виноваты… Вы проиграли… Вы оказались слабым, а не я… – приговаривала она.
Потом закусила рукав, словно желая оказать последнее сопротивление радости…
Некоторое время она была тихой, но потом, будто вспомнив что-то, колюче произнесла:
– А вы смеетесь! Надо мной смеетесь!
– И не думал смеяться.
– Про себя смеетесь. А если сейчас не смеетесь, то потом обязательно будете смеяться. – Она уткнулась лицом в подушку и захлебнулась слезами.
Вдруг перестала плакать так же внезапно, как начала. Стала нежной, приветливой, заговорила о своей жизни с подробностями, словно вручая себя Симамуре. О том, что только что произошло, не заикнулась ни словом.
– Ой, совсем заболталась, обо всем забыла…
Она рассеянно улыбнулась, сказала, что должна вернуться домой до рассвета.
– Совсем еще темно, но у нас все в такую рань встают.
Она несколько раз вставала и смотрела в окно.
– Темно, лица еще не различишь. А сегодня к тому же дождь. Никто не пойдет в поле работать.
Постепенно сквозь мрак и завесу дождя обрисовался контур горы напротив гостиницы, на ее склонах проступили крыши домов. А женщина все не уходила. Наконец, перед тем как должна была встать гостиничная прислуга, она поправила волосы и направилась к двери. Боясь посторонних глаз, не разрешила Симамуре проводить себя даже до выхода из гостиницы. Выскользнула поспешно, словно убегая.
Симамура в тот же день уехал в Токио.
– Все это неправда, то, что ты тогда сказала. Не то стал бы я сюда приезжать в такой холод… И знаешь, я потом над тобой не смеялся.
Женщина вскинула голову. Ее лицо, только что прижимавшееся к ладони Симамуры, покраснело. Даже сквозь густой слой пудры были видны вдруг заалевшие щеки и веки. Это напоминало о холоде ночей снежной страны и в то же время производило впечатление тепла. Особенно веяло теплом от густой черноты ее волос.
Ее лицо даже чуточку сморщилось, словно она, ослепленная ярким светом, изо всех сил сдерживала улыбку. Слова Симамуры, должно быть, напомнили ей, что было тогда, и она вся начала заливаться краской. Женщина вдруг сердито потупилась, опустила голову, воротник ее кимоно отошел, и было видно, как краска ползет вниз, на спину. Казалось, она стоит перед ним во всей увлажненной желанием наготе. Это впечатление усиливалось от цвета ее волос. Густо-черные волосы женщины не были тонкими – толстые, как у мужчины, волосинки лежали одна к одной, и все это блестело тяжелым сверкающим блеском, как какой-нибудь черный минерал.