Снегурка в постель - стр. 26
Ладно, дальше.
Для того, чтоб взять эти флешки Козел привлекает не опытного домушника, а мелкого денегерата Ваньку Возницкого.
Второй вопрос сразу за первым: нахера? У Козла нет людей, способных обнести дом генерала? Или Козел не хотел светиться лично? Или вообще, все там крышей поехали? На тяжесть какую-то сели всей веселою толпой???
Дальше.
Ванька сам не лезет в дом, а отправляет туда удачно нарисовавшуюся Сашку.
Тут все понятно. Сашка уверяла, что Ванька вообще не лазил никогда по домам. В отличие от нее, святой невинности.
Виктор вспомнил, как она в этот момент подняла на него нежные голубые глазки. И всосала остатки кофе через трубочку.
Удар по яйцам мгновенный!
Ладно. Дальше.
Сашка лезет в дом, толком ничего не выяснив перед этим. Спишем на усталость и стресс. Ванька, как она уверяла, тоже не в курсе был, к кому лезут и зачем.
Зато Сашка знала код от сейфа, верный, кстати, а Возницкий знал, как вырубить сигнализацию и камеры. Откуда?
Те, кто давал Ваньке информацию, не подозревали, что сейф недавно переоборудовали, поставив новые датчики, срабатывающие на отпечаток пальца.
Круг тех, кто мог сдать старый способ доступа, сильно сужался. До одного человека. Уволенной горничной. Она, чисто теоретически, могла подглядеть код. Ну, мало ли…
И, опять же, мать ее уволила до того, как систему в сейфе сменили.
Все это, дополняя друг друга, складывалось в поганую картину.
И выход, который нашел Виктор, показался ему в тот момент, в ресторане, правильным.
В самом деле, а почему нет?
Естественно, Снегурку будут перетрясать от и до. Примерно несколько часов, возможно, до утра. Но
Виктор доверял своей интуиции и своим приемам проверки подозреваемого. И все говорило пока что в пользу Сашки.
Она не врала. И она реально была в безвыходной ситуации.
Идеальный кандидат для вербовки.
Виктор смотрел на нее, жалкую, измученную, с такой жадностью поглощающую еду, и прикидывал, как бы половчее ее использовать. А еще удивлялся. Себе.
Он реально ее трахал? Да?
У него реально на нее встал?
Сейчас, когда она , в своей страшной куртке, с немытыми волосами, бледно-зеленая, осунувшаяся и зашуганная, сидела напротив него и даже в приглушенном ресторанном свете выглядела настолько непрезентабельной замарашкой, что он бы и не узнал ее никогда в жизни, если б не профессиональная память даже не на лица, на лица-то само собой, нет, на общую физиогномику, на мелкие, определяющие образ человека детали.
Она не была даже на десять процентов привлекательной для Виктора, привыкшего к ухоженным, ярким, красивым женщинам.