Снегурка в постель - стр. 17
Хотя, какая совесть у подпола из Конторы?
Ну, мало ли… Он не выглядел отморозком. И даже наоборот…
Все равно идти некуда.
После удачного побега от Козловских, я промоталась по городу несколько часов, погрелась в Маке, ощущая, как голодно урчит в животе.
Прикидывала по-всякому, как быть, что делать.
И только такой выход нашла.
Приехала сюда, просто посмотреть, решить, буду ли я это делать. Пойду ли просить помощи у мужика, с которым случайно провела одну ночь.
У пугающего, властного мужика, который запросто может меня раздавить, как котенка. Может заставить делать все, что ему надо.
Просто так.
Я понимаю, что все мои рассуждения – пустая блажь.
Что он может даже не узнать меня.
Что для него эта ночь вряд ли что-то значила серьезное. Да и несерьезное…
Все понимаю.
Но выхода нет другого.
Только панель – следующий шаг. Сейчас даже уборщицей не устроиться мне.
И ночевать негде.
Ловить левого мужика, садиться к нему на член?
Нет уж. Ни за что.
Еще вариант – уехать из города.
Но тоже без денег - никак. Только с дальнобоями , плечевой.
Тоже нет.
Меня трясет от голода, болезненной слабости и холода.
Я прекрасно понимаю, что выгляжу охереть, как плохо, и, наверно, мне даже не придется делать жалкий вид. Все натуральное будет…
Ну все.
Хватит.
А то упаду еще тут в обморок. И замерзну насмерть под новогодней елочкой, красиво украшенной гирляндой.
Я делаю шаг к дому, и тут в ворота заезжает шикарная черная тачка с госномерами.
Я замираю. Прячусь трусливо обратно за елочку, прикидываясь новогодним зайцем.
И наблюдаю, как из машины выгружается представительный высокий дядька, лет шестидесяти примерно, подает руку женщине, помогая выйти. На женщине красивая серая шуба.
Они проходят в дом, дверь открывает женщина в сером строгом платье. Явно прислуга.
И пара спокойно и с достоинством проходят в тепло светящийся проем. По-хозяйски.
А я понимаю одну простую вещь: этот дом не моего зверя-любовника. Это чужой дом. Вот этих людей! Наверно, его родителей!
А он тут, скорее всего, и не живет! Только бывает.
А, значит, моя охота не имеет смысла.
Не факт, что он появится здесь в ближайшее время.
И идти туда…
Да меня и на порог не пустят, побирушку.
Осознание этого, своей неудачи, до того ужасно, что я плачу.
Хотя на морозе плакать – последнее дело. Но ничего не могу с собой поделать.
Плачу, выхожу из-за елочки и топаю прочь по улице. Не знаю, куда, даже мыслей нет о будущем.
Из-за слез ничего вокруг не вижу, все в тумане.
И потому на машину, что уже минуту едет за мной, даже не обращаю внимания.
Машина гудит, настолько резко и неожиданно, что я подпрыгиваю на месте, потом торопливо убираюсь в сторону, думая, что мешаю кому-то проехать.