Снегурка для опера Морозова - стр. 17
Стас уходит, я еще раз поправляю на себе одежду, тупо, чтобы занять руки и погасить раздражение.
– Так и будешь лежать? – спрашиваю у Снегурки.
Стрельнув в меня обиженным взглядом, отлипает от стола и разглаживает свою сильно потрепанную с ночи шубку.
– Вам не говорили, что лапать чужих невест нехорошо? – дуется Настя.
– Тоже мне… – закатываю глаза. – Совесть нашлась. Скажи, голубоглазая, у тебя в роду ведьмы были?
– Ведьмы? – делает большие круглые глаза. – Н-нет. Бабушка только на картах иногда гадала. К ней соседки ходили, – начинает нервно тараторить эта сказочная девочка.
– Еще лучше. Шарлатаны. Ну, зато теперь понятно, откуда признаки клептомании, – цепляю ее.
Красивые глаза вспыхивают праведным гневом, ноздри раздуваются, а ладони сжимаются в маленькие кулачки.
– Моя бабушка не была шарлатанкой! Она была самой доброй и заботливой!
– Ладно-ладно, выдыхай. А то надулась, взлетишь сейчас.
– И кошелек я ваш не брала, – складывает руки на груди.
– А кто брал? Он сам ноги сделал? Детка, я уже столько здесь работаю, что «не брала», «не виновата, это соседи» уже не впечатляет. Мне пора. Ты тут пока посиди, подумай над своим поведением. Я вернусь, и мы продолжим наш разговор.
– Мне домой надо! Меня ищут! – пищит Настя.
Выхожу из допросной, закрываю дверь. С другой стороны в нее врезаются две ладошки.
– Вы не имеете права. Денис, выпустите меня немедленно! – требует Снегурка. – Я… я… Я писать хочу!
– Поздравляю, – усмехаюсь, проворачивая ключ в замочной скважине.
– Я очень хочу! – судя по глухому удару об пол, топает ногой.
– Поздравляю, – повторяю я, прячу ключ в карман и направляюсь в сторону нашего архива.
– Мне плохо! Мне страшно! Помогите! – доносится до меня.
– Дэн, чего у тебя там за буйный «пациент»? – спрашивает один из наших экспертов.
– Не обращай внимания, – отмахиваюсь.
Зову Шамана на слёт. Вместе возвращаемся мимо допросной. Там подозрительная тишина. Останавливаюсь, прислушиваюсь. Напрягать начинает.
– Иди, я сейчас, – отсылаю Шамана.
Открываю дверь, заглядываю. Настя сидит на полу, подтянув к себе колени, и ревет. Маленькая такая, несчастная. Не выдержав, захожу, поднимаю ее с пола. Она шмыгает носом и вытирает мокрые щеки рукавами.
– Ну вот чего ты рыдаешь, а?
Если бы я с каждым уголовником так нянчился, мы бы ни одно дело не раскрыли. Но ёкает внутри, зараза! От соплей этих, и крупных слез, водопадом срывающихся с ресниц.
– Я д-домой хочу, и м-мне на работу, я же г-говорила, – заикается она. – И кушать хочу. Очень.
Желудок ее уже довольно знакомо урчит.
– Тут посиди. Тихо. Ничего с тобой не случится. Я сейчас к начальству схожу, вернусь и мы спокойно поговорим. Хорошо?