Снег - стр. 71
– Я с ужасом понял, что ты всем сердцем веришь в то, что эта жизнь – всего лишь подготовка к жизни в ином мире.
– Да, я верю в это! – горячо ответил Неджип. – Но этого недостаточно. Аллах желает, чтобы мы были счастливы и в этом мире. А это так сложно!
Они замолчали, думая об этой сложности.
В этот момент включили свет, но посетители чайной молчали, словно все еще было темно. Хозяин стал стучать кулаком по неработавшему телевизору.
– Мы сидим уже двадцать минут, – сказал Неджип. – Наши уже, конечно, лопнули от любопытства.
– Наши – это кто? – спросил Ка. – Фазыл тоже среди них? Это ваши настоящие имена?
– Конечно, это не мое настоящее имя, как и у Неджипа в рассказе. Не задавай вопросов, как в полиции! А Фазыл никогда не ходит в такие места, – ответил Неджип с загадочным видом. – Самый ярый мусульманин среди нас – это Фазыл, и он же – тот человек, кому я больше всего в жизни доверяю. Но он боится, что, если он будет замешан в политику, это попадет в его личное дело и его выгонят из школы. В Германии у него есть дядя, и он позднее попросит, чтобы он забрал его к себе, но мы очень любим друг друга, как в рассказе, и, если кто-нибудь убьет меня, я уверен, он за меня отомстит. На самом-то деле мы еще ближе, чем я изобразил в рассказе, и, как бы далеко мы ни были друг от друга, мы знаем, что делает в тот или иной момент каждый из нас.
– Что делает сейчас Фазыл?
– Хм… – ответил Неджип. Он странно посмотрел на Ка. – Читает в общежитии.
– Кто такая Хиджран?
– Как и нас, ее на самом деле зовут иначе. Но не она сама себя Хиджран назвала, это мы ее так назвали. Некоторые постоянно пишут ей любовные письма и стихи, но боятся отправить. Если бы у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она была такая же красивая, умная и смелая, как она. Она – лидер девушек в платках, ничего не боится и очень яркая личность. На самом деле вначале, под влиянием своего отца-атеиста, она тоже не верила в Аллаха, работала моделью в Стамбуле, показывала по телевизору свой зад и ноги. Сюда она приехала, чтобы сняться в рекламе шампуня, которую тоже должны были показать по телевизору. Она шла по самой бедной и грязной, но самой красивой улице Карса – по проспекту Гази Ахмет Мухтар-паши, внезапно останавливалась перед камерой, одним движением распуская свои великолепные светло-каштановые, до талии, волосы, и, взмахнув ими, словно флагом, говорила: «Хотя прекрасный город Карс и полон грязи, мои волосы всегда сияют благодаря „Блендаксу“». Рекламу, видимо, должны были показать по всему миру, и весь мир должен был смеяться над нами. Две девушки из педагогического института, в котором тогда еще только начиналась война из-за платков, узнали ее, потому что видели по телевизору и на фотографиях в желтых газетах, где писали об ее скандальных историях с богатыми стамбульскими парнями, и втайне восхищались ею; они пригласили ее на чай. Хиджран пошла, чтобы посмеяться над ними. Там ей сразу стало скучно, и она сказала: «Раз уж ваша религия – да, так и сказала, не наша религия, а ваша религия – запрещает, чтобы волосы были видны, а власть запрещает их закрывать, вы тогда сделайте как этот – тут она назвала имя иностранной рок-звезды – побрейтесь наголо, а в нос повесьте железное колечко! Тогда весь мир обратит на вас внимание!» Наши девушки так растерялись, что вместе с ней стали смеяться над этой шуткой! Хиджран от этого осмелела и сказала: «Снимите кусок тряпки, который ведет вас в темноту Средневековья, с ваших красивых голов!» – и попыталась протянуть руку к платку самой растерянной из девушек и снять его, и вдруг рука осталась неподвижной. Она сразу же бросилась на землю и попросила у той прощения – ее брат, самый глупый из глупых, учится в нашем классе. На следующий день она снова пришла, и потом опять, и наконец присоединилась к ним, а в Стамбул больше не вернулась. Поверь мне, это она – та святая женщина, которая превратила платок в знамя политической борьбы угнетаемых мусульманок Анатолии, поверь мне!