Снег - стр. 50

– Заместитель губернатора тоже сказал мне, что я преувеличиваю значение самоубийств в Карсе.

– Зачем ты встречался с заместителем губернатора?

– Я и с полицией встречался, чтобы меня не беспокоили все время.

– Они будут довольны статьей под названием «Девушки в платках, выгнанные с занятий, сводят счеты с жизнью»! – воскликнул Ладживерт.

– Я напишу о том, что узнал, – сказал Ка.

– Ты сейчас противостоишь не только губернатору, государственному человеку светских нравов, но и мне. К тому же ты хочешь дать мне понять, что и светский губернатор, и исламисты не хотят, чтобы писали о девушках-самоубийцах.

– Да.

– Та девушка покончила с собой не из-за того, что ее не пускали учиться, а из-за несчастной любви. Если ты напишешь, что это было рядовое любовное самоубийство, что она совершила грех, на тебя очень рассердятся молодые исламисты из училища имамов-хатибов. Карс – маленький город.

– Я хочу спросить об этом у других девушек.

– Очень хорошо сделаешь! – сказал Ладживерт. – Ну-ка, давай спроси у девушек, хотят ли они, чтобы в немецкой газете написали, что они умирают как грешницы, покончив с собой из страха перед тем, что с ними произойдет, если они будут упорно носить платок, выполняя волю Аллаха.

– Спрошу! – ответил Ка упрямо и тем не менее испуганно.

– Я позвал тебя, чтобы сказать еще одну вещь, – сказал Ладживерт. – Только что на твоих глазах был убит директор педагогического института… Это результат гнева мусульман в ответ на притеснения девушек в платках. Но этот случай – провокация властей. Сначала они использовали бедного директора для издевательств над мусульманами, а потом позволили какому-то сумасшедшему его убить, чтобы обвинить мусульман.

– Вы осуждаете это событие или воспринимаете его как должное? – спросил Ка с внимательностью журналиста.

– Я приехал в Карс не ради политики, – ответил Ладживерт. – Я приехал для того, чтобы остановить самоубийства. – Внезапно он схватил Ка за плечи, притянул к себе и поцеловал в обе щеки. – Ты скромный человек, отдавший годы тяжелому труду поэзии. Ты не можешь быть орудием тех, кто хочет навредить мусульманам и угнетенным. Как я тебе доверился, так и ты мне доверился, придя сюда под снегом. Чтобы отблагодарить тебя, я расскажу поучительный рассказ. – Он полушутя-полусерьезно посмотрел Ка в глаза. – Рассказать?

– Расскажите.

– Говорят, в очень давние времена в Иране жил великий герой, неутомимый воин. Его знали и любили все. Сегодня мы зовем его Рустем, как и те, кто его любил. Однажды Рустем охотился и сбился с пути, а ночью, пока спал, потерял и своего коня Ракша. Сказав себе, что найдет своего коня, он пошел в земли врагов, в Туран. Слава о нем летела быстрее, чем он шел, его узнавали и встречали приветливо. Шах Турана принял его как гостя и устроил пир. После пира, когда он прошел в комнату, приготовленную для него, туда вошла дочь шаха и призналась Рустему в любви. И сказала, что хочет от него сына. Она очаровала его своими речами и красотой; они возлегли. Утром Рустем оставил для ребенка, будущего ребенка, свой браслет и вернулся на родину. Родившегося назвали Сухраб, мы тоже его так назовем, через много лет он узнал от своей матери, что его отец – легендарный Рустем, и сказал так: «Я отправлюсь в Иран, прогоню с трона тирана Кейкавуса, шаха Ирана, а на его место посажу своего отца… А затем вернусь сюда, в Туран, прогоню с трона тирана Эфрасиаба, шаха Турана, и сам займу его место! Тогда мой отец Рустем и я будем справедливо управлять Ираном и Тураном, то есть всем миром». Так сказал простодушный и добрый Сухраб, но он не знал, что враги хитрее и коварнее его. Шах Турана Эфрасиаб, хотя и знал о его намерениях, оказал ему поддержку, потому что воевал с Ираном, но к войску приставили шпионов, чтобы Сухраб не узнал своего отца. После обмана врагов, игры злой судьбы и случайных событий, предопределенных Всевышним Аллахом, легендарный Рустем и его сын Сухраб со своими войсками сошлись на поле боя, не узнав друг друга, потому что были в доспехах. Рустем всегда скрывал, кто он, чтобы воин, сражающийся с ним, не бился в полную силу. Наивный, как ребенок, Сухраб не видел перед глазами ничего, кроме своего отца на троне, вообще не обращал внимания, с кем сражается. Так два добрых, великих воина, отец и сын, ринувшись вперед, вытащили мечи на глазах у своих войск.