Снайперы - стр. 15
Поднялись наверх, смотрим – внизу немцы, извилистая закарпатская дорога и по ней идут штрафники. Немцы бьют, а штрафники перешагивают и идут дальше, не сгибаясь, как в фильме «Чапаев», психическая атака…
Вдруг приходит один из разведчиков и говорит: «Идемте, я вам местечко покажу». Мы по одному спустились, пришли к своим. «Где вас носило?» Я говорю: «Комбат»… Похохотали. Майор говорит: «Если бы не Маша, она нас держала в кулаке». Комбат говорит: «Эх, вы командиры, один майор, а другой старший сержант»… Посмеялись и махнули в дивизию.
Освободили Румынию. Идем по Бухаресту, там красивые, старинные здания, храмы. Иду, рот разинула. Слышу: «Не упади», – румын на чистом русском языке говорит. Поговорили, оказалось, его родители эмигрировали. «На родину не хочешь?» – «У меня теперь здесь родина». «Ну и как здесь?» – «Как и везде. Кто-то живет богато, кто-то бедно. У нас средняя семья».
Под новый, 1945 год, вышли к Будапешту, Новый год справили около Будапешта. Там аэродром был, ангары слева, а внизу, может, для профилактики, такой настил, и огромный, как в цирке, купол, там может даже самолет остановиться. Командир полка сказал: «Ох как хорошо! Мы будем здесь связь держать».
Будапешт освободили 17 февраля 1945 года. Только город освободили, в подвалах было набито битком, и свои, и чужие, и бандеровцы, и власовцы. А там как – как только столицу взяли, так они сразу переходят на сторону советской армии. Как только Бухарест освободили, Михай пришел, говорит – ну, теперь я с вами дружу. И Болгария перешла на нашу сторону. Югославия перешла. Австрия только не перешла.
Помню в Венгрии сидим, и тут приходит офицер и молодая интересная женщина. Говорят на чисто русском: «Будем помогать». Командир полка спрашивает: «А ты кто такая?» – «Я с Украины». – «Как ты сюда попала?» – «Вышла замуж за офицера венгерской армии. Когда была в оккупации, многие повыходили замуж и уехали». Начальник разведки говорит: «Брысь отсюда, пока не расстрелял. Идите в СМЕРШ, разбирайтесь там».
После Венгрии идем по Дунаю, Австрия, бой идет, а мы сидим, ждем раненых. Я решила: не буду ждать, может, кого-то поймаю. Пошла по шоссе, навстречу раненые идут, куда тебя несет, там такая мясорубка, не лезь. Вот тут раненых подбирай и в повозку. Несколько человек несли раненых, мы их на повозку погрузили, а в это время немцы начали обстреливать шоссе. Один из снарядов разрывается впереди нас, метрах в 50, нашу коляску повалило вместе с лошадью. Меня выбросило, накрыло крупом лошади, всем дерьмом и кишками, нога, и рука подвернуты, все в кровище, в говнище. Ребята идут, говорят, ой, смотрите-ка, девчонка наша. Откопали. Дышит! Заворачивают в плащ-палатку, отнесли в деревушку. Принесли, развернули. Врач посмотрел, а мне после ранения под Шепетовкой хирург в ногу трубочку вставил, чтобы ногу не ампутировать, говорит, будешь ходить – зарастет, и тут ее задело. Нога висит, рука висит… Хирург посмотрел, ну, сейчас тебя на операционный стол и отбацаю. «Я тебе отбацаю!» – «А чего?» – «Сделаешь, как было». И вдруг вижу, идет хирург, который меня под Шепетовкой лечил, смотрит: «Маша!» «Вашу работу испортили». «Не дам ампутировать ногу. Немедленно обработайте, и вставьте шпульку. Это все в гипс замуровать. Потом будешь ходить, с палочкой бегать». Мы посмеялись.