Смыжи - стр. 29
– Хорошо. Я напишу так, что ты себя не узнаешь.
– Звучит угрожающе, но все равно спасибо. И моя жизнь…
– Ее ты тоже не узнаешь. – Павлик помолчал, глядя в снег. – Никто не узнает. Не будет ничего общего.
– Но книга будет обо мне?
– Да.
– Без меня?
– Да.
Гаврилу Ивановича стало подбешивать. В голосе пробилось раздражение:
– О чем же будет книга, если она обо мне, но категорически без меня?
Павлик снова помолчал.
– О дружбе, – донеслось, наконец.
Гаврила Иванович уложил принтер на птерика и остановился, прежде чем сесть в седло.
– Вернуться в мир не хочешь?
Павлик усмехнулся:
– Зачем? И что это – «мир»? Мир – это материализовавшийся парадокс, без диалектики не понять. Помнишь, у Короленковского безрукого: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Здесь я счастлив.
– Но когда потребовалась помощь, ты связался не с автоматической доставкой, а со мной.
– Ты – друг. Когда тебе потребуется помощь – я к твоим услугам. Если понадобится, даже приеду для этого, как говоришь, «в мир». Но только, чтобы помочь. Каждому свое, и свое счастье я нашел. Вот оно.
С невыразимой любовью он обвел взглядом сверкающий лед.
Гаврила Иванович оставил друга в одиночестве. Живое общение подняло каждому настроение и придало заряд энергии. Вроде бы ничего не произошло, просто пересеклись во времени-пространстве два человека. Просто увиделись. А как много это значило для души каждого. Нет, поток потоком, а без живого общения человек – не человек, а нечто вроде файла в потоке. Чтобы понять, что такое человек, нужно дать ему шанс проснуться. В конце концов, разбудить его в себе насильно.
В тот раз птерик оказался незаменим, потому что сидеть несколько часов в ожидании, пока починят дискар или прибудет какой-нибудь вызванный транспорт Гаврила Иванович был не состоянии. Птерик тоже был живой. Жизнь – она, как говорится, и в Африке жизнь. И никакой кофе из принтера не заменит лично выращенного и с любовью приготовленного, потому что человек остается человеком, ему нужны чувства, а не просто вещи или услуги. Чувства – это сила. Когда-нибудь наука это поймет и возьмет на вооружение.
А пока стоило вернуться к делам насущным – в древней литературе они почему-то назывались «наши бараны», именно к ним всегда возвращались из воспоминаний и прочих мысленных экскурсов.
Итак. Пропали (убиты? выкрадены? насильно переправлены в другой мир?) не только Зайцев и сотрудники его Центра, но также не участвовавшие в проектах члены семей. Хорошо, что дети, у кого были, уже выросли и учились либо жили собственными семьями вдали от дома. В целом потери таковы: профессор Зайцев на Марсе, шестнадцать человек в ЦПР и семь человек на опытной подводной станции у транспортопровода Нарьян-Мар – Нью-Йорк.