Смысл и значение православного ежедневного богослужения - стр. 9

«Есть у нас ежедневные грехи вольные и невольные, ведомые и неведомые. Есть грехи от юности и по юности, грехи от науки злой, от наглства, от уныния. Мы должны бы со страхом и благоговением произносить имя Божие, но мы ежедневно всуе призываем сие святое и страшное имя либо хулим оное в помышлении своём. Мы должны бы каждую минуту любить своих ближних как братий, обходиться со всеми как с детьми Отца Небесного; но что же мы делаем, как не ежедневно укоряем других, клевещем, гневаемся, судим, уязвляемся сердцем при виде чужой доброты? К нам приходил несчастный за утешением, а мы ещё больше опечалили его. Приходил нищий за помощию, мы презрели его. Приходил смиренный за советом, мы пред ним развеличались, разгорделись, либо ему дали повод к соблазну, либо сами при взоре на него помыслили развращение в сердце своём. Безгодно спали, неумеренно употребляли пищу и питие, предавались безумному смеху; иногда становились на молитву, но ум наш двигался о лукавствии мира; иногда вовсе нерадели о молитве и произносили одни слова неподобные; может быть, целый день провели в злых насмешках над погрешением брата нашего, а забыли, что свои грехи у нас – бесчисленные (молитва 3)». Не такова ли точно история повседневной жизни нашей? С окончанием каждого дня оканчивается отдельная часть бытия нашего, и каждый вечер в тайной книге сердца нашего прибавляется особая мрачная страница. Мы не любим, иногда не умеем читать сих плачевных страниц, но они написаны в совестях наших, их зрит правосудие небесное, зрит Святая Церковь – и при кончине каждого дня старается загладить оныя пред всевидящим оком Божиим. Потому-то она каждый вечер предлагает нам самые трогательные молитвы к Богу Отцу, к Богу Сыну, к Богу Духу Святому – молитвы очистительные и покаянные; потому-то заставляет взывать к Спасителю и Судии нашему, чтобы Он каждому дню нашей жизни даровал конец благий и чтобы, не означая имени и дел наших в книге судной, написал нас в книге животной (молитва 7, стих 9).

Ночной сон, дарованный Господом в упокоение немощи нашей, в ослабление трудов многотрудныя плоти и воссияние нового дня для нас, Церковь почитает одним из великих чудес милосердия Божия к нам грешным – чудес славных и ужасных, ихже несть числа (утренняя молитва 6). Но еще большее чудо она видит в том, что великодаровитый и человеколюбивый Господь приводит нас на конец того или другого мимошедшего дня нашей жизни, тогда как мы ленивы на угождение бессмертному Царю и ничего доброго не делаем. Дабы мы познали, как велико сие ежедневное чудо милосердия Божия, Церковь даёт нам необыкновенно трогательную, благодарную и вместе очистительную молитву, сама как бы не находя слов, довлеющих к изъявлению нашей благодарности. «Что Ти принесу или что Ти воздам, великодаровитый Безсмертный Царю, Щедре и Человеколюбче Господи, яко ленящася мене на Твое угождение и ничтоже благо сотворша привел еси на конец мимошедшаго дне сего, обращение и спасение души моея строя?» (мол. 4); «Мирен сон и безмятежен даруй ми, Ангела Своего Хранителя посли, покрывающа и соблюдающа мя от всякаго зла: яко Ты еси Хранитель душам и телесем нашим» (мол. 5). Умилительное зрелище представляет мать, которая с нежною заботливостию готовит покойное и чистое ложе своему младенцу, закрывает его от беспокойных насекомых и шума людского, и когда дитя уже спит, она всё ещё бодрствует у колыбели его, молитвенным словом и сердцем желая ему сна тихого и отрадного. Но когда соображаю значение вечерних молитв, когда стараюсь проникнуть в смысл их, нахожу, что самые нежные заботы земных матерей о своих детях далеко не равняются с попечениями Церкви о нас грешных; самые лучшие их желания о мирном сне детей всё ещё не так хороши, не так святы и возвышенны, как желание Церкви при нашем сне ночном. Как трогателен образ спящего христианина, начертанный в вечерних молитвах Церкви! Христианин почивает на ложе, а в нём почивает Сладчайший Иисус, добрый Пастырь Своих овец. Его телесные очи покрыты сонною мглою, но его дух озаряется немерцающим светом Духа Святого. Его ум, во время бодрствования – может статься – забывавший о Евангелии, во сне осиявается таинственным лучом разумения евангельского. Его душа знаменуется любовию ко Кресту Искупителя, сердце – чистотою слова Господня, тело освобождается от страстей бесстрастною страстию Пострадавшего за нас, мысль хранится Божественным смирением Агнца Божия (мол. 2). Сон его не только безмятежен, но и священ, ибо у него отнят лукавый помысл видимого сего жития (мол. 4), удалено всякое мечтание и темные сласти, укрощено стремление страстей, всей душе и телу дарована благодатная ослаба (мол. 6). Над ним простёрт покров Пресвятой Девы и молитвы угодников Божиих (мол. 8). У его ложа ночного бодрствует Ангел Хранитель, блюдущий его от нападения тёмных сил и от всякой иной неподобной вещи (молитвы 4, 5, 7, 10). Не есть ли это образ того сна, каким могут почивать только благодатные сыны Божии на лоне Отца Небесного?