Смутные годы - стр. 36
Дородная и медлительная, тётка Екатерина вышагивала короткими неторопливыми шажками, переваливаясь с боку на бок, как гусыня. Она шла так, будто всё происходящее было затеяно ради неё. Поэтому все невольно подлаживались под её шаг.
За Воротынскими шёл Дмитрий Шуйский с младшим братом Иваном. Иван был молодым человеком, чуть старше Скопина. Он стоял во главе Стрелецкого приказа и ещё не был обременён семейными узами. Предстоящая церемония была для него не нова, и на лице у него, ещё юношески гладком, с короткой курчавой бородкой, была явно написана скука.
Князь Дмитрий же непривычно хмурил брови. И от этого он, холёный и упитанный, выглядел озорно, мальчишкой, случайно угодившим на торжество святых.
За Шуйскими шли братья Головины и князь Василий Куракин, свояк Шуйских.
Подле алтаря семейство Шуйских встретил протопоп Ипполит с дьяконом и церковными служками.
Весь обряд крещения мелькнул для князя Михаила как одно мгновение. Он же готовился к немалому испытанию и замешкался, когда они остановились. Так что тётка даже легонько подтолкнула его локтем: дескать, проснись, князюшко…
Кумушки, помощницы крестницы, распеленали младенца, и Екатерина передала его князю Михаилу.
Князь Михаил осторожно взял на руки крохотное и беспомощное существо, шагнул вперёд и на вытянутых руках вручил его дьякону. Тот ловко подхватил младенца, подошёл к крестильнице и отдал его протопопу.
Протопоп принял младенца и окунул его в купель со словами: «Крестится раб Божий Алексей в царство Христово земное! Аминь!»
Младенец отчаянно заголосил, напуганный внезапным погружением в воду. Но не успел он как следует вякнуть, как снова оказался на руках у Екатерины, и кумушки сноровисто опять запеленали его.
Протопоп окропил всех святой водой и поздравил Воротынских с крещением сына. Князь Иван Михайлович и Ульяна поцеловали у него руку. И все, весьма довольные собой, покинули церковь.
Всё остальное происходило уже в хоромах Воротынских.
Князь Дмитрий уселся за стол рядом с братом Иваном и как-то сразу растерял беспечность, с какой смотрелся вот только что в церкви, стал серьёзен.
Борис Лыков же, до ухода к Скопину в Александровскую слободу, тоже нёс службу по росписи у ворот, только у Спасских Кремля. И в осадное время он спокойно жил в своих хоромах, как и Дмитрий. Но если Лыкова это особенно не трогало, то князя Дмитрия весьма задевало. Тем более после слухов об успешном походе Скопина от Новгорода.
«Ивану проще, – покосился он на брата, сидевшего рядом за крестинным столом. – Он один, у него нет Екатерины…»