Смутные годы - стр. 28
Скопину и де ла Гарди поднесли хлеб-соль. Князь Михаил принял его и низким, ещё по-юношески ломким голосом поблагодарил встречавших за оказанную им честь. Затем вместе со своими воеводами он поклонился боярам, митрополиту и всему миру.
– Михаил Васильевич, тебя ждёт государь! И сейчас твой путь лежит в царские хоромы! – напомнил Кашин Скопину повеление Шуйского.
Воеводы снова сели на коней, и процессия двинулась в город: под крики, свист и вопли тысяч людей, облепивших крыши домов и заборы вдоль всего пути следования войска. У кремлевских ворот со стен громыхнули десятки пушек. Ошалевшая толпа взревела и, весёлая и хмельная, закачалась на узких улочках и площадях, обычно пустых и продуваемых в ненастье ветром…
Царский дворец встретил воевод также парадно рядами стрельцов, как и при въезде в город. Шуйский принял их со своей малой ближней думой в Грановитой палате. Когда же приём закончился и Шуйский отпустил всех, в палате у него остались Скопин, Кашин, Сукин и комнатный дьяк Никита.
Василий подошёл к князю Михаилу и пристально заглянул ему в глаза.
– Михайло, тебе Прокопий предложил венец?
– Об этом я уже писал тебе! – удивился Скопин тому, что царь с чего-то сразу перешёл к скандальному посланию Ляпунова.
– Почему же ты отпустил его воров?
– По делу их я наказал ослопами!..
Невысокий ростом, обрюзгший и невзрачный Василий Шуйский разительно отличался от молодого и статного племянника, что сразу бросалось в глаза, как только они оказывались вместе, рядышком, вот так же, как сейчас. И он почувствовал это, отошёл от него, недовольно буркнул: «Ладно, я верю тебе…»
– Государь, позволь я поведаю мысли тайные тебе! – шагнул следом за ним князь Михаил, волнуясь, что упустит момент откровенно поговорить о том, что наболело на душе.
Василий вяло повёл рукой: дескать, говори, то, что скажешь, уже известно.
– Государь, всей землёй решать бы надо, как нам дальше жить! – торопливо начал Скопин, чтобы успеть выложить главное. – Не бывать покоя в государстве, если не найдём согласия во всём!..
– Михайло, не раз об этом думал я! – перебил Василий его. – Поверь, готов и шапку снять, тому её отдать, кому её народ подарит! – скороговоркой выпалил он так, будто ему уже до чёртиков надоела шапка Мономаха и он хотел скорее с ней развязаться…
Мудрил Шуйский, как всегда мудрил и хитрил. Не раз уже проходил у него этот номер.
– Михайло, мне донесли, как чёрные людишки встречали тебя!
– Перед ним попадали все ниц, словно стал он их царём, – проворчал Кашин оправдывающимся голосом, что тут-де не его вина.