Смотрительница замка Грабон - стр. 25
Никаких полок рядом с дверью не было, но эту наглость мурлычущую сначала засыпало старым хламом, в котором угадывались щетка для волос, старомодная ночнушка и пара чепцов, а потом сверху полило холодной водой. Седрик обиженно фыркнул. Замок явно принял мою сторону.
– Ну милая…
– Я тебе не милая, а Гиацинта.
– Ты такая красивая, когда злишься. – Его глаза опять засветились.
– Брысь!
Нового вещепада не последовало, зато где-то рядом открылась дверь.
Я припомнила, что поблизости расположена лишь одна комната.
– Какого дохлого шотца тут происходит? – сонно и крайне недовольно вопросил Фейн.
Чтобы через миг нарисоваться в дверном проеме – в одних пижамных штанах и босиком.
Смущаться сил уже не осталось, все они ушли на то, чтобы постараться не смотреть на его широкую грудь.
Слишком много красивых мужчин в опасной близости.
– Мы сами разберемся, – заверил его Седрик.
– Он вломился ко мне в спальню! – поспешила наябедничать я.
Сонливость из взгляда местного командира пропала, уступив место недовольству.
– Совсем крыша поехала? – обманчиво понимающе спросил Фейн.
– Ты знаешь мою ситуацию.
Ночной лазутчик прекратил дурачиться и легко поднялся на ноги. Лишь на миг запутался в ночнушке, но поняв, что она не моя, брезгливо бросил ее на пол. Потом, будто вспомнив, изобразил в мою сторону несчастный вид и голодный взгляд котика, которого злые хозяева на три дня заперли дома и все это время не кормили.
– Если твоя ситуация бьет тебе в голову, будешь ночевать в клетке, – не проникся чужими страданиями Фейн.
И по тому, как провинившийся нахохлился, но никуда его не послал, стало понятно, что приказы Фейна среди магов не оспариваются.
– С головой у меня все более чем в порядке, – буркнул Седрик.
– Тогда выметайся отсюда.
Главному магу в замке достался почти ненавидящий взгляд, будто вот сейчас тот жестоко разлучал двоих влюбленных. Но Фейн, очевидно, привык к штучкам своих подчиненных, и они на него давно перестали действовать. На всю гамму эмоций, которые одна за другой пронеслись на смазливом лице Седрика, он и бровью не повел.
– Нет, сначала пусть приберется. – Я решила отбить у мурлыкающего ловеласа любые нежные чувства ко мне.
– Ты слышал. – Фейн посчитал требование справедливым. – Приступай.
Вот теперь верю в искренность негодования!
– Вы не серьезно, – взмолился кошак.
– Серьезно! – получилось потрясающе единодушно.
– Да стоит ей только захотеть, тут будет идеальный порядок! – возмутился мой ночной гость.
– А как же наказание? – невинно спросила я. – Ты должен осознать свою провинность и раскаяться. По опыту старшей сестры с тремя младшими знаю, что ничто так не способствует искреннему раскаянию, как устранение своих же промахов.