Смирись, девочка - стр. 37
Но Кирилл молча собирает наши вещи. Резко, мрачно, хладнокровно. Мне страшно смотреть на это. И молчание нарушить на этот раз не решаюсь. Неожиданно понимаю, что таким я его ещё не видела. Даже когда только похитил и казался максимально пугающим. Он ведь и тогда был совершенно непредсказуем для меня, но почему-то именно сейчас страшно даже от возможности того, что наши взгляды пересекутся.
А может, Кирилл просто решил отвезти меня со всеми вещами к отцу прямо сейчас? По каменному лицу похитителя ничего не понять. Но единственное, что я отказываюсь даже допускать — что он злится на меня за то, что ранили его брата. Это было бы слишком несправедливо и жестоко. И хотя сам факт похищения меня как раз таки несправедлив и жесток, я почему-то никак не могу поверить, что Кирилл способен отыграться на мне за свои неудачи.
Я не притрагиваюсь к вещам — всё равно мои всегда были у него, так пусть и собирает. Впрочем, за сборами он как раз и закончил. Буквально только что.
А теперь смотрит на меня. Нечитаемо, будто даже сквозь.
— Тебе лучше переодеться, — бесцветно заявляет. — Твоя одежда в ванной наверняка уже высохла.
Я вдруг вспоминаю, что по-прежнему в одной его рубашке хожу. Ощущаю это неожиданно остро, хотя сейчас взгляд Кирилла ну никак не назвать заинтересованным. Думаю, даже если бы голая стояла бы тут перед ним, он бы так же безучастно смотрел.
Но почему тогда я вдруг так смущаюсь? Отвожу от него взгляд и вспоминаю, что сегодня не мылась. А раз уж мы в дороге будем, да и мне переодеваться всё равно, почему бы не сделать это?
— Хорошо, я помоюсь и переоденусь.
Взгляд Кирилла становится пристальнее. Почти даже давит, хоть теперь и не смотрю в ответ. Мгновенно напоминает о реальности, в которой я всего лишь пленница, и не мне решать. Мне остаётся только ждать его вердикта, о котором похититель явно сейчас раздумывает.
Ненавижу эту беспомощность, но от непонятного состояния Кирилла больше не по себе. Потому решаю не спорить.
— Пять минут. Твой отец уже наверняка в пути, так что если ты не поторопишься, я сломаю дверь и собственноручно вытащу тебя из ванной, — ровно заявляет он, мгновенно развеивая эту мою решимость не спорить в прах.
Так безапелляционно — ведь это даже не угроза была, а факт! И сомневаться не приходится, что Кирилл так и сделает. Эта его угрюмая невозмутимость теперь не столько пугает, сколько злит.
Ведь по его словам выходит, что мы всё-таки не к папе едем для обмена пленниками, а скорее от него убегать собираемся.
— А разве ты не собираешься вернуть меня папе? — больше не могу молчать, требую ответа. А лучше, конечно, согласия, о чём тут вообще думать? — Чтобы спасти брата? — с нажимом добавляю, напоминая о серьёзности ситуации.