Смешенье - стр. 52
– Тогда, возможно, вы объясните, мадемуазель, как эти самые бумаги оказались у вас на коленях!
– Как говорится, нет честности между ворами. Когда негодяи увидели, что я решительно отказываюсь иметь с ними дело, они начали искать других покупателей. Пакет разбили на отдельные лоты и выставили на продажу по разным каналам. Ситуация осложнилась тем, что у воров, по всей видимости, вышла размолвка. Сказать по правде, я не знаю, что именно произошло. Когда стало видно, что бумаги разлетаются по четырём ветрам, я постаралась выкупить, что удалось. Письма у меня на коленях – всё, что я сумела пока собрать.
Д’Аво, не находя приличных слов, только тряс головой и что-то бормотал себе под нос.
– Вы, вероятно, рассержены, и потому неблагодарны, но я рада, что смогла хоть в малой степени вернуть вам долг, собрав эти бумаги…
– И возвратив их мне?
– Как только смогу. – Элиза пожала плечами. – На то, чтобы разыскать все, уйдут не дни, не недели и даже не месяцы.
– …
– Итак, – продолжала Элиза, – минуту назад вы строили различные предположения касательно моего будущего. Иные ваши фантазии весьма причудливы, даже барочны. Иные настолько отвратительны для ушей благородной особы, что я сделаю вид, будто ничего не слышала. Я вижу, мсье, что утратила ваше доверие. Поступайте, как велит честь: отправляйтесь в Версаль. Мне, обременённой младенцем, домочадцами и заботой о возвращении ваших писем, за вами не угнаться. Изложите ваше дело королю. Скажите, что я не дворянка, а уличная девка, не заслуживающая хорошего обращения. Его величество удивится, ибо считал меня настоящей графиней. Я состою в близкой дружбе с его невесткой и, более того, недавно ссудила ему свыше миллиона турских ливров из своего личного капитала. Однако вы владеете несравненным даром убеждения, который ярко продемонстрировали, будучи послом в Гааге, где столь успешно обуздывали честолюбивые устремления этого фанфарона Вильгельма Оранского.
Удар был воистину ниже пояса. Д’Аво задохнулся – не столько от боли, сколько от оторопи и невольного восхищения.
Элиза продолжала:
– Вы сумеете убедить короля во всём, тем более обладая столь веской уликой. Кстати, напомните, что это – дневник?
– Да, мадемуазель. Ваш дневник.
– И у кого эта тетрадь?
– Это не тетрадь, как вам прекрасно известно, а вышитый чехол на подушку. – Здесь д’Аво вновь начал наливаться краской.
– На… подушку?
– Да.
– Обычно мы называем их наволочками. Скажите, замешано ли в скандале какое-нибудь ещё постельное бельё?
– Насколько мне известно, нет.
– Занавески? Коврики? Кухонные полотенца?