Смертельное танго - стр. 26

– Что?! – Алекс перестала метаться, подошла вплотную. Пятна на ее щеках сделались еще заметнее.

– Теперь ты меня уволишь? – повторил Данила.

Очень долго, наверное, целую вечность, она гипнотизировала его яростным, немигающим взглядом, а потом сказала уже спокойнее:

– Расцарапать бы тебе рожу, Оборотень, да жалко портить товар.

– Значит, не увольняешь. – Он удовлетворенно кивнул.

– А ты забываешься…

– Извини.

– Раньше нужно было извиняться.

– А теперь?

– А теперь… – Ногтем указательного пальца Алекс прочертила линию у него на щеке. – А теперь, Оборотень, заканчивай то, что начал…

Он считал себя разумным и рассудительным, он никогда не шел на поводу у женщин, но сейчас под насмешливо-требовательным взглядом Алекс с ним что-то такое случилось, что-то неправильное, обрушивающее мироздание, превращающее заурядного детдомовского мальчишку в ненасытного зверя. Может быть, она и в самом деле была права, когда назвала его Оборотнем. Особое чутье…

– …Алекс, то, что произошло… – Данила застегивал рубашку и старательно не смотрел в сторону кожаного дивана, на котором, забросив руки за голову, лежала обнаженная Алекс. Из одежды на ней были только чулки, да и те порванные. Что же это на него нашло?..

– То, что случилось, ровным счетом ничего не значит. – Хозяйка клуба усмехнулась, потянулась, точно сытая кошка.

– То есть ничего как бы и не было? – Все-таки он на нее посмотрел: сначала на задумчивое лицо, потом на порванные чулки.

– Да, ничего как бы и не было. – Алекс улыбнулась. Это была улыбка победительницы, женщины, сделавшей сознательный выбор и нисколько о нем не сожалеющей. А он-то, дурак, считал победителем себя…

– А теперь я уволен?

– Уволен?! С чего бы? – Она перекатилась на бок, приподнялась на локте, сказала теперь уже совсем другим, деловым тоном: – Ты не уволен, Оборотень. Ты оштрафован на сотню баксов за непозволительное поведение.

– А когда я вел себя непозволительно, тогда или сейчас? – Наверное, Данила мог мы обойтись и без сарказма, если бы не был так уязвлен ее многоопытностью и таким очевидным равнодушием.

– Ты нарушил субординацию. – Алекс встала, совершенно не смущаясь своей наготы, прошлась по кабинету, уселась на рабочий стол, задумчиво поболтала в воздухе ногами. – Я босс достаточно либеральный, но у всего должны быть свои пределы.

Легкомысленный и в некотором смысле неприличный вид никак не вязался со стальными нотками в голосе Алекс. Голосу Данила доверял больше.

– А кто устанавливает эти пределы? – спросил он осторожно.

– Конечно, я. – Алекс достала из портсигара тонкую сигаретку, закурила. – В этом клубе я царь и бог. А ты что подумал, Оборотень?