Смертельно безмолвна - стр. 59

– Приключениями вы называете попытки самоубийства или попытки подвергнуть ту девушку, из-за которой мы вообще собрались здесь, опасности?

– Мы не идеальные тетушки, а ты не идеальный парень. Норин испугана.

– Все испуганы.

– А тебя сложно переубедить, верно?

Я пожимаю плечами и бросаю:

– Наверное. Я соглашаюсь с людьми, когда вижу, что они говорят правду, но сейчас вы просто пытаетесь оправдать сестру, и решающий фактор тут – эмоции, а не рассудок.

– Какой ты холодный и расчетливый, – ворчит Мэри, – а не ты кричал в ванной, что у тебя голова кругом и ты ничего не понимаешь?

– Я не…

– Что?

– Это другое.

– Да ладно! – Мэри откусывает яблоко и невнятно бурчит: – А мне так не показалось. По-моему, ты слишком много требуешь от людей, Мэттью. Научись не только себе делать поблажки, но и тем, кто тебя окружает.

– Я делаю людям поблажки. Делаю! – добавляю я, когда тетушка вскидывает брови.

– Это ты сейчас говоришь про Бетти, которая убежала вся в слезах? Или, может, про брата, которого оставил одного?

Я собираюсь ответить, но затем отворачиваюсь. Неужели я неправ?

– Люди должны сами уметь выбираться из разных передряг, – нерешительно шепчу я и замечаю, как Мэри-Линетт поджимает тонкие губы.

– А ты научился выбираться? Не говори чепухи, мальчик, этому нельзя научиться.

Я ничего не отвечаю. Одергиваю чужую футболку и понимаю, что обязан пойти к брату. Слова этой женщины засели в голове, и мне становится стыдно.

– Я вернусь к вам, хорошо?

– Спрашиваешь разрешения? – усмехается Монфор, но затем кивает: – Да, конечно, ты можешь прийти в любое время, Мэтт.

Киваю и быстро удаляюсь, намереваясь как можно скорее увидеть брата.

Я прихожу домой лишь к полудню. Я плелся по неровной дороге вдоль парка, и башка звенела от каждого проделанного шага, будто проклятая. Распахиваю дверь и едва не сталкиваюсь лбом с Долорес. Она упирает руки в бока, собираясь наверняка отчитать меня.

– Куда вы пропали?

Мы? Я отхожу в сторону, надеясь таким образом избежать ее праведного гнева и пристального взгляда. Ничего не понимаю, собираюсь выдумать какую-нибудь небылицу, как вдруг Долорес меняется в лице. Руки ее падают, глаза на меня смотрят уже не раздраженно, а испуганно. Она прикрывает губы и шепчет:

– Что это?

– Не понял.

– Твое лицо. Ты видел себя? Боже, Мэтт, что стряслось?

Черт! Как я мог забыть, что вместо лица у меня месиво из багровых синяков и ссадин? Теперь Долорес от меня точно не отстанет. Собственно, у нее на это есть право.

– Послушай, – начинаю я, – это не то, что ты думаешь.

– Опять? – срывающимся голосом спрашивает она. – Ты опять это делаешь? Мэтт, я прошу тебя, мы же рядом, ты же… Ты изменился, оставил все позади.