Смертельная жатва - стр. 26
Однако магазины, по крайней мере, напоминали о том, что до Рождества предстоит отпраздновать День благодарения: в витринах можно было видеть тыквы, рога изобилия, фигурки пилигримов и картины, изображающие пирующих индейцев и поселенцев. Местные фермеры убирали поля.
И как такое возможно – чтобы человек незамеченным растворился в городе полном туристов? Пусть Мэри похитили на кладбище, в сумерках, но дальше-то что?
– Как здесь чудесно, правда? – окликнула его Ровенна.
– Это кладбище все-таки.
– Я хотела сказать – красиво.
Он увидел, как она, наклонившись, набрала охапку листьев и подбросила их над головой. В своем черном бархатном плаще и с распущенными по плечам черными волосами она походила на языческую богиню, которая стоит, радостно подставив лицо дождю из разноцветных листьев. Скульптор мог бы изобразить ее в виде статуи на празднике осени, хотя едва ли у него получилось бы передать восторг на ее лице и во всей фигуре.
Джереми отчего-то вдруг заволновался, будто испугавшись за нее. Но почему? Наверное, сказывалось общее волнение последнего дня.
Другая женщина без следа исчезла прямо на этом самом месте, где они стояли. И все же сейчас, глядя на Ровенну, он подивился глубине своей тревоги.
С тех пор как они познакомились, ему не раз приходилось удивляться. Сначала удивляла собственная враждебность. Джереми не понимал, в чем дело: он хорошо относился к Кендалл, которая раньше зарабатывала гаданием на картах. Но Ровенна… Она была другая… Затем почувствовал, что его тянет к ней, и стал намеренно отдаляться. А теперь… Самое невероятное, что они были здесь вдвоем. Теперь все переменилось. Еще вчера, когда ехал к ней в гостиницу, он знал, что именно так и произойдет. Знал, когда подходил к ее двери. Он знал, что если не остановится, то его жизнь изменится, он встанет на опасный путь, грозящий потерей независимости, и обратного хода уже не будет.
Ничто не имело значения. Он должен был прийти к ней, пусть даже она хлопнет перед его лицом дверью. Но она этого не сделала.
Он рассматривал ее. Природа наградила ее фарфоровой кожей и идеальными чертами лица, на котором выделялись ее золотистые глаза. Стройность ее тела манила его, даже будучи скрытой под просторным плащом. Но не только тело привлекало его. Он безраздельно нуждался в ней. Вот потому, наверное, вначале в нем говорил его мужской инстинкт самосохранения, заставлявший его сторониться ее. Джереми знал – дай он волю своим чувствам, и ему конец.
Как ни трудно было ее переспорить, он все же стремился вызвать ее на спор, потому что любил преодолевать трудности и потому что в споре проявлялась ее натура. В ней не было ни грамма притворства – она была непосредственна и очаровательна даже в своей настырности. Ее откровенность обескураживала. А вчера, когда она открыла ему дверь, впустила его, сбросила легкий шелковый халат и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его… В темноте элегантной старинной спальни, где шторы колыхались от легкого ветерка… у него не осталось ни одной мысли, крупицы здравого смысла. А потом, когда они уснули и она начала метаться и бормотать во сне… Ему было знакомо это чувство – ты отчаянно пытаешься проснуться, но не можешь, и боишься, что кошмар будет повторяться вечно. Тогда начальство отправило его к психиатру, но психиатр не помог, и под конец он уволился, решив, что сам победит свою болезнь, помогая решить проблему, которая и лежала в основе всего. Два года прошло с того дня, когда погибли дети, а он все мучился кошмарами. И, проснувшись, всегда помнил, что ему снилось.