Смертельная любовь - стр. 9
Какую такую кашу мог заварить повар, что перекашеварить Сталина?
Это была у них такая игра.
На самом деле Сталин знал, кто – Хозяин.
Мы вглядываемся в историю жизни Сталина не из желания покопаться в чужом белье. Сталин был и остался одним из самых закрытых руководителей партии и государства. Он тщательно следил за тем, чтобы его биография носила канонический, выверенный характер, а подлинные факты никогда не стали известны стране и миру. Мы открываем «белые пятна» на этой карте потому, что личное, проецируясь на общее, позволяет лучше узнать и понять человеческую суть этой фигуры. Понять ее – понять многое в истории страны и общества.
Из воспоминаний Ирины Гогуа, подруги детства: «Надя в присутствии Иосифа напоминала факира, который в цирке выступает босиком на битом стекле с улыбкой для публики и со страшным напряжением в глазах. Она никогда не знала, что будет дальше, какой взрыв. Хам он был совершенно законченный».
Надежда Аллилуева была у Сталина не единственной.
И речь не о Кате Сванидзе, его первой жене.
О новом главном редакторе литературно-драматической редакции Константине Кузакове, появившемся на телевидении в начале 1970-х, сразу начали шептаться, что его отец – Сталин.
Это был, по словам сотрудников телевидения, скорее неприятный, чем приятный человек, типичный крупный советский чиновник. Однако литдрама при нем расцвела. Телевизионные постановки полуопальных режиссеров Анатолия Эфроса и Петра Фоменко, лучшие спектакли, передачи из Третьяковки и Эрмитажа, двухсерийный фильм о Булгакове (самостоятельное производство литдрамы) – быть может, сын припомнил любовь к Булгакову своего венценосного отца?..
Долгие годы Кузаков хранил молчание о своем происхождении. И заговорил лишь за год до смерти. В интервью «Аргументам и фактам» в конце сентября 1996 года он признался: «Я был еще совсем маленьким, когда узнал, что я сын Сталина».
Он вспоминал, как видел Сталина издали, когда работал в ЦК партии: тот делал пометки на листках, а после рвал их на мелкие части. «Совершенно закрытый человек, – говорил Кузаков. – Закрытый от врагов, от друзей, от обычных человеческих чувств».
Матерью Кузакова была дочь дьякона, симпатичная, строгая Матрена. У нее Иосиф Джугашвили квартировал во время второй ссылки в Сольвычегодске. Он попал туда в январе 1911 года. Жандарм ли, сопровождавший ссыльного, указал на Матрену, Матрена ли предложила Иосифу кров, Иосиф ли увидел молодую женщину и захотел остановиться у нее? Стояли морозы. Матрена спины не разгибала: снег расчистить, починить сломанный забор, дров наколоть, растопить печь, детей накормить. Год, как вдовела. Ссыльный мог заменить мужа. И не только по хозяйству. Вдовья постель холодна. А тут постоялец с горячей кровью. А ему, должно быть, нравилось смотреть, как ловко она управляется с оравой детей, как умело рубит капусту на щи и на засол, как колдует с обедом, смахивая с разгоряченной щеки выбившуюся прядь волос, как щедро выставляет на стол бутыль с мутной жидкостью, не пьет, а ему наливает. Или и сама, грешница, с лукавой усмешкой ставит второй стакан и опрокидывает в себя жгучее зелье. А после, уложив детей спать, долго сидит у себя в закуте, простоволосая, в ночной рубахе, и вдруг, перекрестившись, встает и храбро идет к тому, кто давно ждет ее.