Смерть вне очереди - стр. 41
– Что ты сказала, бледнолицая? – Индеец начал бестолково озираться по сторонам, ища того, кто отважился возразить ему.
– Я здесь, справа от вас, – осторожно кашлянув, сказала она несмело. Когда «орлиные глаза» уставились на нее, Лера продолжила: – Я говорю, это макароны с тушенкой. Макароны – мука, тушенка – говядина. Не белое мясо, понимаете? Но если вы полностью вегетарианец, то вам, конечно…
– Нет белого мяса? – не дав договорить, уточнил недоверчиво краснокожий, переворачивая тарелку обратно.
– Да, белого мяса тут нет.
– А что это белое?
– Это мука! Мука! Макароны из муки!
– Лер, оставь, – встряла Барская, пожалев подругу. – Пустое это. Не хочет, пусть не ест. Негр Кеша, объясните же ему! Скажите, как это по-вашему будет, ну, что с ним никто возиться не станет, это ему не дом для престарелых.
– Что значит «по-вашему»? – мягко возмутился Александров, храня на лице натянутую улыбочку. – Я говорю на русском языке, так же, как и вы.
– Ах, ну да, я забыла.
Когда все доели, так и не дождавшись остальных членов бригады, Лера предложила посмотреть фотографии и достала их из пакета. Мы расселись рядом. Это были съемки вчерашнего, первого, дня. Да, много же мы с Пашей пропустили. Молодец, Валерия! Успела и себя снять, и других, и практически все экспонаты, с которыми ознакомила гид Эрмитажа. Часто мелькали Катька с Женькой, мы же с Самойловым, конечно, остались в стороне. Зато я на удивление хорошо получилась на последнем снимке, возле гостиницы. Любимова тоже прелестно вышла, она вообще очень фотогенична. Однако стоит об этом при ней заикнуться, как тут же повалит дым из ее ушей, дескать, да ты что, в жизни я куда лучше, посмотри хоть сюда, что это за вурдалак с красными глазами? Но это нормально, мало кто любит себя в записи, будь то аудио, видео или обычные фотокарточки.
– Поставь сюда, – предложил Павел и сам водрузил этот снимок на полку, подперев его перечницей, чтоб не упал. – Чтобы Фелька с водилой полюбовались, когда придут.
Индеец ткнул черным ногтем в край фотографии, а потом показал на потолок.
– Кеша? – вопросительно уставилась на негра Светлана, мол, переведи.
– Боже! – схватился тот за лицо, но через пять секунд хладнокровие вновь к нему вернулось, и Александров произнес: – Я так полагаю, он говорит об Агате.
Тот закивал.
– Древний обычай, – более-менее внятно ответил индеец сам за себя. – Глаза мертвого, – поднес тот же обугленный ноготь попеременно к правому и левому глазам Агаты на снимке. – Нельзя! Табу! Смотрят в мир живых, нельзя! Это табу!
– Да? Что еще табу? – скептически ухмыляясь, спросил Жека. – Говорите сразу, чтобы мы знали. Все-все табу, сразу списком.