Смерть в поварском колпаке. Почти идеальные сливки (сборник) - стр. 32
– Я уже и забыл о существовании этого ресторана, – сказал Мариньи с ностальгической ноткой. – Когда-то я сюда часто наведывался – лет двадцать назад, если не тридцать… Славное было местечко.
Не успели они переступить порог, как Пако замер от восторга: великолепный декор словно перенес его в головокружительные времена «Прекрасной эпохи». Лора от этого испытала удовольствие, хотя и предвидела такую реакцию. В былые дни ресторан считался одной из любимых «берлог» Клемансо, позже – Хемингуэя, короче, являлся одним из тех модных ночных заведений, где «весь Париж» выпивал, развлекался и завязывал приятные знакомства. И правда, тут было на что посмотреть: керамические панно с цветочным орнаментом в рамках навощенного дерева, сверкающая медь, красный бархат, гроздья ламп-колокольчиков, сияющие зеркала. Растительные мотивы встречались повсюду: виноградные кисти, полевые цветы, вьющиеся стебли и налитые фрукты. Пако вновь достал камеру и принялся снимать, словно спешил насытиться этим буйством красок, удивительной игрой света и тени…
Мариньи попросил разместить их в одном из отдельных кабинетов на третьем этаже, и официант проводил гостей в небольшой зал голубых тонов, где они очень уютно устроились. Пако выбрал пресловутый рубец по-кански по рецепту дома Рюо из Вира[34]. Ангерран и Лора заказали одно и то же: лягушачьи лапки с приправой из петрушки и овощное рагу из баклажанов, кабачков и помидоров. Запивать решили минералкой – для завтрака вполне разумное решение.
За столом Лора сразу атаковала Ангеррана, предложив ему поработать в журнале внештатно, с внесерийными и эксклюзивными материалами. Критик снова отклонил просьбу, даже не аргументируя, сказав, что на жизнь ему хватает, а время лучше потратить на завершение очередной пьесы. Скрыв разочарование, Лора лишь посмеялась над его снобизмом.
– Что еще за снобизм? За кого ты меня принимаешь? – раздраженно заговорил он. – За одного из тех бобо[35], что гоняют на шикарных тачках, но берут напрокат велосипеды, так сказать, для очистки совести, жрут экологически чистые продукты и без ГМО, разумеется, но без зазрения совести жгут бензин в самолетах, когда летают загорать на Бали…
– Да нет, твой портрет для меня не столь карикатурен! – обиделась Лора.
– А послушать тебя, так как раз наоборот. Согласись, что «богемная буржуазия» существовала во все времена, хотя и раньше была совершенно другой. Теофиль Готье вышел отнюдь не из низов, но его тянуло в трущобы. Пойми, я живу в роскошном квартале среди состоятельных мэнов в дорогих пальто и их подружек с непомерными претензиями, помешанных на модных тряпках. Так вот – я всем им мозолю глаза. Меня – в моем прикиде, нечесаного, в драных джинсах, куртке с двадцатилетним стажем – некоторые из них принимают за клошара, другие – за бедного художника или актера. В конечном счете, я их раздражаю, но зато и забавляю, как это ни парадоксально. Короче, они меня терпят, и я их терплю.