Смерть в конверте - стр. 27
– Марта Павловна, не могли бы вы взглянуть на эти связки, все ли ключи на месте?
Сидевшая на диване женщина отвлеклась от грустных воспоминаний, вздохнула, собралась с мыслями и несколько раз внимательно осмотрела три связки ключей.
– Это запасной комплект дачных ключей. Он в полном порядке, – отложила она в сторону первую связку. – Это ключи от старых замков – не знаю, зачем Никита Захарович их хранил.
– Поясните, пожалуйста, от каких именно старых замков? – попросил Василий.
– От старой квартиры, в которой мы жили до переезда сюда. Два ключа от входной двери, ключ от сарая и от подвала…
– Ясно. А последняя связка?
На глазах Марты Павловны снова выступили слезы.
– Это рабочий комплект ключей мужа, – прошептала она. – Но сейчас в связке только ключи от квартиры и от подвала. Не хватает трех или четырех ключей.
– Случайно не от рабочего кабинета?
– Да, от него. И еще от рабочих сейфов…
Глава шестая
Москва, 2-й Астрадамский тупик
1940 год – сентябрь 1945 года
С малых лет сестры Екатерина и Дарья держались вместе. Мама Акулина была мягкой, покладистой, доброй женщиной, дочерей воспитывала правильно: в строгости, но в любви и заботе. Любимицы не было: и к Кате, и к Даше, несмотря на пропасть в развитии, она относилась с одинаковой теплотой. Обновки покупались редко, но обязательно обеим.
Обстирывая соседей и ближайшую больничку, мама подкапливала деньги и раз в год на день рождения близняшек устраивала праздник: накрывала хороший стол с пирогом и обязательной вазочкой любимого сливового варенья, дарила девочкам подарки.
С нетерпением ждал торжества и папаша. Но не для того, чтобы порадовать дочерей подарком, а чтобы получить от супруги праздничную порцию вина.
Дарья настолько отставала в развитии от сверстников, что постепенно за ней закрепилось прозвище Дурочка. Хуже всего было то, что на почве нервных расстройств или потрясений у Дарьи случались истерические приступы. В такие неприятные моменты она могла долго плакать, биться в истерике, кричать. Могла разбить посуду или наброситься на отца, потому как тот в основном и являлся главной причиной ее расстройств и потрясений.
Дурочкой ее называли дети и взрослые со всей округи: с Астрадамских тупиков и проездов, с Соломенной Сторожки, со Старого шоссе. Катерина вскипала возмущением, защищала сестру, спорила до хрипоты, да разве ж в одиночку могла она совладать с «общественным мнением»?
Мама всегда была в заботах, чем-то занята и не принимала участия в стычках. «Не обращайте внимания, девочки. В жизни завсегда худого больше, чем хорошего, – отвечала она на справедливое возмущение дочерей. – Главное – ладить между собой и держаться вместе. А злых людей сторонитесь. Ищите добрых…»