Смерть придёт на лёгких крыльях - стр. 19
– Придется тебе походить в моей тунике. Но если поясом стянуть, сойдет, – сказал бальзамировщик, сунув ей в руки сверток. – Да и всяко лучше, чем погребальное покрывало, правда же? А, вот еще что. Почему-то подумал, тебе это надо. Хоть какой-то амулет тебе в защиту, а этот попался неспроста, – старик протянул ей на ладони маленький кулон из голубого фаянса[18]грубовато сделанную статуэтку собаки или шакала – Инпу, возлежащего на своем святилище.
Несколько мгновений девушка недоверчиво смотрела на амулет, поглаживая кончиками пальцев… а потом вдруг подалась вперед и крепко обняла бальзамировщика. Старик закашлялся – не то смущенно, не то растроганно. Собака ткнулась мокрым носом в ладонь Нахта, будто бы ободряя.
– Ладно, мы… кхм… выйдем, – сказал жрец. – Оденься пока. Тут вот и вода есть. Кладовые у нас правда пусты, но хоть вода.
Оба покинули зал. Старик тяжело шаркал, опираясь на Нахта, да так и не выпустил локоть воина, когда они вышли в коридор. Меджай не выдержал и тихо спросил:
– Послушай, мудрый… а ты как считаешь, она и правда может нести с собой Исфет? Ожившая мертвая? Ты когда-нибудь такое видел?
– Ой чего я только не видел, мальчик, – отмахнулся жрец. – Но, клянусь Богами, всю жизнь исполнял свои обеты и берег покой мертвых. То, что здесь теперь творится, – не по Маат все, и не по сердцу мне. А девочка эта… и правда пахнет Дуатом. Или же просто меня там уже заждались, вот и мерещится, – он тихо скрипуче рассмеялся, но Нахту стало несколько не по себе от его слов – как и от рассказа Бека до этого.
– Да ты не бери в голову, – добавил старик. – Видишь, живы ж мы пока. А ведь Боги могли распорядиться совсем иначе… В общем, отведи ее, куда велено, да и возвращайся к своим делам. Дел у вас, стражей, будет теперь еще больше, чем прежде, вот уж точно. Когда меняется эпоха, всегда приходится несладко, особенно нам, людям попроще.
Глава V
1-й год правления Владыки Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Живые казались такими хрупкими, нереальными. Пытались говорить ей что-то, дозваться, но она с трудом слышала их сквозь все, с трудом разбирала всю эту сложную вязь слов сквозь многоликий шепот Тех. Восприятие слоилось, как будто часть ее все еще пребывала Там, не в силах выйти и прочнее обосноваться в теле. И даже собственное тело казалось каким-то… не до конца настоящим. Физическая боль, обычно отрезвляющая, отступила, и Шепсет словно наблюдала за собой со стороны, а не только изнутри.
Кое-что было реальным, доходило до нее сквозь марево. Пес-проводник каким-то чудом был с ней и