Смерть правды - стр. 22
Деконструктивизм считает любые тексты нестабильными и вместе с тем сложными, то есть не поддающимися редукции, причем читатели и наблюдатели постоянно вносят в них новые смыслы. Сосредоточив внимание на возможных противоречиях и двусмыслицах текста (и формулируя свои доводы умышленно запутанной претенциозной прозой), деконструктивизм проповедовал крайний релятивизм, выводы из которого оказываются нигилистическими: чему угодно может быть приписано какое угодно значение, намерение автора не принимается во внимание, им можно пренебречь; не существует очевидного или опирающегося на здравый смысл прочтения, поскольку значения любого текста неисчерпаемы. Словом, истины не существует.
Как пишет в проницательной книге «Знаки времени» Дэвид Леман[20], худшие опасения критиков деконструктивизма подтвердились в 1987 году, когда разразился скандал вокруг Поля де Мана и деконструктивистская аргументация была пущена в ход с целью обелить недопустимое{102}.
Де Ман, йельский профессор и одна из ярчайших звезд на небосклоне деконструктивизма, превратился в почти культовую фигуру в академических кругах. Ученики и коллеги описывали его как блистательного харизматичного и чарующего ученого, бежавшего из захваченной нацистами Европы – после того как, по его словам, он успел принять участие в бельгийском Сопротивлении{103}. Совсем иной образ возникает из написанной профессором Ивлин Бэриш биографии «Двойная жизнь Поля де Мана»: нераскаявшийся преступник, оппортунист, двоеженец и опасный для окружающих нарциссист, осужденный в Бельгии за растрату, мошенничество и подделку финансовых документов{104}.
Самые шокирующие сведения о де Мане всплыли через четыре года после его смерти, в 1987 году: молодой бельгийский исследователь обнаружил, по меньшей мере, сотню его статьей для пронацистской бельгийской газеты Le Soir, опубликованных в пору Второй мировой войны. Газета прокламировала яростный антисемитизм, в одной из передовиц заявлялось: «Мы твердо намерены воспретить расовое смешение с ними и освободиться духовно от их деморализующего влияния в царстве мысли, литературы и искусства»{105}.
В одной из самых возмутительных статей, помещенных в Le Soir, де Ман утверждает, что «еврейские писатели всегда оставались второсортными», а потому не сумели оказать «существенное влияние» на развитие современной европейской цивилизации. «Из этого с очевидностью следует, – пишет он, – что решение еврейской проблемы, то есть создание еврейской колонии, изолированной от Европы, не повлечет каких-либо негативных последствий для литературной жизни Запада. Он утратит всего-навсего несколько деятелей небольшой ценности и продолжит, как в былые времена, развиваться в соответствии с высшими законами эволюции»