Смерть после полудня - стр. 54
Автор: Скромные меблированные номера?
Пожилая дама: Нет, сударь. Матадоров.
Автор: Но сударыня, многие из них насквозь изъедены кое-какими хворями!
Пожилая дама: Извольте рассказать подробнее об этих хворях, чтобы я сама вынесла суждение. Они поражены свинкой?
Автор: Ни-ни, сударыня, жертвой свинки пало лишь малое их количество.
Пожилая дама: У меня была свинка, и я ее не страшусь. Что же до иных недугов, они редки и причудливы?
Автор: Нет, они встречаются повсеместно. Позднее мы обсудим их подробнее.
Пожилая дама: Но скажите, пока не ушли: был ли этот Маэра самым храбрым тореро из всех, кого вы знаете?
Автор: Да, сударыня, потому что был самым умным из всех прирожденных храбрецов. Проще быть тупым смельчаком, нежели исключительно сообразительным и отважным. Марсиалю Лаланду в смелости не откажешь, однако его смелость целиком обязана уму, она благоприобретенная. Игнасио Санчес Мехьяс, женившийся на сестре Хоселито, превосходный, пусть и скучноватый бандерильеро, был очень отважен, но эту отвагу он набрасывал на себя чуть ли не как штукатурку мастерком. Он словно то и дело норовил щегольнуть волосатостью груди или устройством куда более интимных частей своего тела. Смелость в корриде служит не для этого. По идее, она встает на пути страха, не дает тореро помешать исполнению выбранных элементов. А вовсе не для того, чтобы дубасить ею зрителя.
Пожилая дама: Покамест меня никто не дубасил своей смелостью.
Автор: Сударыня, сходите на Санчеса Мартинеса, и вас отшелушит на обе корки.
Пожилая дама: Когда это можно сделать?
Автор: Нынче он на пенсии, однако если разорится, вновь полезет на арену.
Пожилая дама: Похоже, вы его недолюбливаете.
Автор: Я отдаю должное его смелости, навыкам обращения с бандерильями и нахальству, но он мне неинтересен – ни как матадор, ни как бандерильеро, ни как человек. А посему в этой книге я уделяю ему немного места.
Пожилая дама: Вам не кажется, что вы чересчур пристрастны?
Автор: Сударыня, вы редко встретите более пристрастного человека, нежели ваш покорный слуга, который, кстати, как никто заверяет себя в непредвзятости собственного мнения. Уж не оттого ли, что в глубине души, том самом месте, которое побуждает нас к действию, жизненный опыт взращивает предубеждение, в то время как остальная душа в нас открыта, позволяя судить да рядить?
Пожилая дама: Я не знаю, сударь.
Автор: Как и я, сударыня, так что мы оба, чего доброго, несем чешую.
Пожилая дама: Что за диковинный оборот! Я не встречала его в пору моей юности.
Автор: Сударыня, ныне так принято выражаться для обозначении вздорности в абстрактной беседе или, если на то пошло, любой склонности к сверхметафизичности дискурса.