Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография - стр. 76

Грезы внезапно превратились в реальность, Пушкин вошел в залу, порывистый, яркий, летящий, именно летящий, и по его виду было понятно, что это гений, это поэт, это порыв свежего ветра, которого им так не хватало всем в те суматошные времена.

Мишель был в восторге и смятении, куда делась его спесь и дерзость, он просто замер и смотрел на гения широко открытыми глазами, и было в нем что-то теплое, светлое, располагающее, но и далекое одновременно. Казалось, что поэт просто на миг заглянул сюда и сейчас растворится, исчезнет, как призрак. Но Пушкин не был призраком, более того, на этом маскараде, он был самым живым и настоящим, это они все казались мертвецами, пришельцами с того света. Они пытались скрыть свою сущность, он же ничего скрывать не собирался.

№№№№

Потом Монго говорил Марии, что таким он братца своего не видел больше никогда. Она же пожалела, что ее не было в том самом дворце, где они оказались случайно, и куда идти не собирались, но ноги сами их туда привели. И случайность оказалась чудом и сказкой, наградой, за то, что так долго и упорно им пришлось скитаться в поисках неведомого и непознанного.

И только через несколько минут, когда они снова встретились соприкоснулись, это был совсем другой человек. Он резко пролетел мимо, словно стрела выпущенная из лука, был зол и раздражен, словно его ужалила пчела или случилось еще что-то странное. Но что могло произойти за те несколько минут, когда Пушкин пропал из вида. А Мишель теперь только за ним и следил, глаз не спускал, искал и ждал.

Мишель не смел проследить за тем, где он был и с кем вел беседу, сам же он о происходящем ничего не ведал, зато все это хорошо знал и понимал Монго. Он тверже стоял на земле, интересовался многими сплетнями и новостями, которые в свете происходили, а не обдумывал очередную редакцию своего Демона. Нет, он мог только слушать творение друга, а не сочинять что-то сам. Он даже записок и воспоминаний писать не собирался, считая, что это не должно как-то касаться их жизни, которая по его разумению была сугубо личной.

– Что с ним, что случилось? – не выдержал Мишель.

– Деньги, долги, интриги, – как-то односложно произнес Монго, надеясь, что тот все и так поймет, ему не стоит все рассказывать подробно.

№№№№№№№