Смерть отменяется - стр. 7
Лицо генеральской женки снова перекосилось.
– Машка – шлюха еще та. Но я свечки не держала. И не знаю, что у нее там с академиком было. И была ли она вчера у него? Вы сами у ней спросите.
– Спрошу, конечно. А вы знали вообще, что убитый – бессмертный?
– Конечно. Он особо не афишировал, не хвастался, но и не скрывал.
– Ладно. Если понадобится официальный допрос, мы вас вызовем повесткой.
– Я не против.
– Против, не против – прийти в любом случае придется.
Я заглянул назад в квартиру убиенного, где заканчивали описывать труп и результаты осмотра места происшествия, и сказал Вадику, что спущусь на этаж ниже, к артистке Крониной.
За дверью молодой женщины грохотала музыка. Я прислушался и определил, что это – западный неодобряемый рок, опера «Иисус Христос – суперзвезда». Меня по этому поводу сынуля натаскивал, хоть я и говорил ему тысячу раз, что доведет его любовь к ненашей музыке до цугундера, а он все равно: ах, битлы; ах, роллинги; ах, свинцовые цепеллины. Где-то доставал за огромные деньги катушки с записями или пласты фирменные, переписывал на свой магнитофон, делился с друзьями. Позиция властей по поводу рока четкостью не отличалась: и не запрещалось строго-настрого, но и не одобрялось. Понятно, что в райкоме на исповеди любовью к зарубежной музыке хвастать не будешь и любое прослушивание тебе в минус идет – но и такого, чтобы бобины-катушки иноземные изымать, как книги запрещенные, заведено не было.
Я позвонил в дверь к актрисуле – раз, другой, третий.
Наконец музыку выключили, и на пороге возникла хозяйка.
Понятно, почему лицо генеральши при упоминании о ней искажалось – артистка ей, конечно, сотню очков вперед могла дать. Худенькая, маленькая, с тонкими чертами лица, в брючках и блузочке, она выглядела интеллигентной и даже одухотворенной. И – большущие бархатные глазищи. Правда, при этом вокруг нее распространялся явный алкогольный дух. Но пахло не примитивным портвейном или пивом – коньяком. Притом не старыми вчерашними дрожжами – новой, утренней выпивкой. Хотя и десяти еще не пробило.
– Проходите, – посторонилась крошка, когда я представился. Голос у нее тоже был бархатный – хорошо поставленный и глубокий. – Вы сыщик. Как интересно.
Она провела меня на кухню. Планировка оказалась в точности такая, как в квартире убитого, только отделано все по-модному: обшито деревом, словно в избе. А на стене – лапти висят. И большой деревянный ковш – кажется, он братина называется. На столе, опять-таки, бутылка коньяка. Только рюмка – одна. А еще баночка шпрот и маслины. Интересно, где она маслины достала? Сроду я их в магазинах не видел, и в заказах нам не давали. Может, у артистов заказы такие особенные? Или блат у нее где-нибудь непосредственно в Елисеевском гастрономе?