Смерть обывателям, или Топорная работа - стр. 29
Несмотря на свои почти сорок лет, Коська побаивался Николая Семёновича, хотя виду никогда не подавал, и сейчас с замиранием сердца улыбнулся:
– Здравия желаю, Николай Семёнович!
– Здравствуй, Константин! – произнес Власков и улыбнулся в ответ.
Дядя Миша сразу же поднялся с табуретки.
– Пойду я, убирать сегодня много, – будто бы оправдываясь, сказал дворник.
– Михаил Евграфыч, – ласково сказал Николай Семёнович, – ты бы чай допил, с нами посидел. Не то неудобно получается – пришли два гостя и тебя из твоего же жилья и выставляют.
– Что вы! – замахал руками дядя Миша. – Я такого в жисть не подумаю, а чай потом допью.
– Холодный же будет.
– Ничего, самовар есть, вода есть, щепа есть, значит, и чай горячий будет. – И дворник вышел из своей каморки.
– Здравствуй, Константин! – ещё раз поздоровался Власков. – Что ты у двери встал? Проходи, в отсутствие дяди ты здесь хозяин. Чаю налить?
– Благодарствую, – Угрюмый сел на табурет, где ранее сидел дядя, – только в трактире два чайника опустошил.
– Если так… – чиновник для поручений отодвинул стакан в сторону. – Ну, как поживаешь, Константин?
– Вашими молитвами, – Угрюмый обеспокоенно посмотрел на Власкова.
– Ты не таись, говори, как есть.
Коська как-то сгорбился, на лбу появились глубокие складки, и создалось впечатление, что он и хочет сказать, да что-то мешает.
– Константин, – нахмурился и сыскной агент, – что стряслось?
Угрюмый с минуту помедлил. Власков не торопил.
– Никогда такого со мной не было, – опять умолк, – а вот ныне не могу избавиться от чувства, что кто-то за мной ходит.
– Ты замечал кого-то?
– Да вроде бы нет.
– Ну ты, паря, даёшь. Раньше с тобою такое бывало?
– В первый раз я себя чувствую не в своей тарелке.
– Может быть, тебе на время уехать, пока торжества пройдут?
– Ага, – Коська не стал скрывать своего желания, – ныне самое время свое благосостояние, – он ввернул слово, которое недавно слышал, – улучшить. Столько сюда народу понаедет, – и прикусил язык. Как-никак, но разговаривает он с агентом сыскной полиции. Тот хоть и поможет в случае чего, но у него тоже возможности ограничены.
– Повысить-то повысишь, а вдруг нарвёшься. Ладно ещё, в каталажку посадят, а если в бок острым предметом или кистенём по голове?
– Николай Семёныч, – дурашливо начал Коська, но его грозно перебил Власков:
– Я о тебе пекусь. Ты ж сам сказал, что слежку чувствуешь.
– Может, это от мнительности моей, – и здесь Коська без запинки произнёс слово, слышанное от доктора.
– Ты смотри у меня, – чиновник для поручений погрозил пальцем Угрюмому.
– Николай Семёныч…