Смерть никогда не стареет - стр. 20
Мы тепло пожали друг другу руки, и я, чтобы не забыть, протянул ему сразу пятисотенную купюру.
– Вот мой должок, – сказал я. – Спасибо… Ты меня очень выручил тогда, на вокзале.
– Да не за что, – ответил Витюня, очевидно, так и не вспомнив вокзальную «эпопею». – Проходи.
Я прошел в комнату и осмотрелся. Все на своих местах, ничего лишнего, много света и воздуха. Главный предмет и основное украшение комнаты – кожаный диван. На широкой спинке дивана – чашка с недопитым кофе.
Около дивана кресло. На кресле лежит ноутбук. Диван и кресло – рабочее место Вити. На диване он работает, ест, отдыхает. Проснулся – и уже на рабочем месте. Ни транспорта тебе, ни толкучки в метро в часы пик и, как следствие, – никаких транспортных расходов…
– Вот так и живу, – просто проговорил Витюня Жмуркин, заметив, что я разглядываю его жилище.
– А что, мне нравится, – отвечаю я.
Минут десять мы с Витюней говорим о том, о чем могут говорить люди, давно не видевшиеся: то есть ни о чем и обо всем одновременно, а потом я задаю ему мучивший меня вопрос:
– Ты давно не видел Геннадия Павловича?
– Давно, – немного подумав, отвечает Жмуркин.
– А как давно? – спрашиваю я.
– Щас вспомню, – Витюня уходит в себя, отчего-то ерошит волосы, которые у него уже редеют, потом говорит: – После того как он с нами попрощался, я виделся с ним дважды. Первый раз – месяца через два после закрытия нашего «Московского репортера». Он сказал, что продолжает бороться за газету, и если ему удастся ее как-то воскресить, то он непременно позвонит всем нам. То есть мне, тебе, корректору Полине Шлыковой и Вове Чикину. Всем, кто оставался с ним до последнего момента существования «Репортера». Но, как видишь, он не позвонил. А второй раз, – Жмуркин морщит лоб, вспоминая, – я с ним встретился в метро. Это было пару лет назад. Нет, вру, мы с ним виделись три года назад, в две тысячи двенадцатом. Он спросил меня, чем я занимаюсь. Я сказал, что официально нигде не работаю и пишу статьи для Интернета. Когда же я спросил его, чем он занят и где работает, то он ответил, что заделался независимым журналистом и пытается помочь своему другу, которого невинно осудили и посадили в тюрьму за не совершенное им преступление. Мы еще немного поговорили, и он вышел. А я поехал дальше…
– А кто этот его друг, за что его посадили? – спросил я.
– Геннадий Павлович не назвал его и за что посадили тоже не сказал, – пожал плечами Жмуркин. – Сказал только, что это был его лучший друг, они знакомы с детства, вместе росли, вместе учились и вместе воевали в первую чеченскую войну…