«Смерть красавицам» или Петербургский мститель - стр. 27

– Я ж всех девиц со Знаменской знаю, частенько тут у нас номера занимают.

– Как имя убитой?

– Звали Катериной, а вот фамилия странная у неё, то ли Гарас, то ли Герас… Во, вспомнил, – Герус. В точности – Катерина Герус.

Филиппов повернул голову к Бубнову.

– Иван Григорьевич, будь любезен, проверь Екатерину Герус. Кто, что, откуда, ну и опроси девиц со Знаменской площади.

Чиновник по поручениям кивнул головой.

Владимир Гаврилович вновь поднялся на третий этаж. Остановился у двери в девятый номер, в котором доктора стояли у окна. Курили папиросы, тихо переговариваясь.

Первым подошёл эксперт.

– В номере столько отпечатков, что не разобраться.

– А на бокалах и бутылке?

– Одни – девицы, а другие принадлежат лицу, пока нам не известному.

– Одним словом – убийце.

– Возможно.

Филиппов подошёл к докторам.

– Что скажете, господа?

Корнелий Адамович и полицейский врач Стеценко переглянулись, чтобы определиться, кто будет рассказывать первым. Начал старший по должности Пётр Назарович.

– Если коротко, то девица задушена около полуночи. Она пыталась сопротивляться, но поскольку нашего убийцы длинные руки, она не смогла достать до его лица, поэтому поцарапала ему только руки.

– Это доподлинно известно?

– Да, под ногтями остались частицы кожного покрова. После этого убийца в течение долгого времени наносил ей острым ножом или бритвой колото-резаные раны, общим числом около двадцати, точнее скажем после вскрытия.

– Долгого времени? – переспросил Филиппов.

– Из некоторых ран текла кровь, значит, нанесены они были сразу же по удушении; другие – бескровны.

– Получается, что убийца сидел возле трупа целую ночь и периодически наносил удары?

– Получается, что так, – выпустил белую струю папиросного дыма Чиж. – Убийца, я думаю, человек неуравновешенный, и злость вскипала в нём через какие-то промежутки времени.

– Почему же он не скрылся сразу, а стал дожидаться утра? – спросил начальник сыскной полиции и, не дожидаясь ответа, рассказал о том, как утром убийца не растерялся, а попросил коридорного разбудить девицу через час.

– Здесь я ничего не могу вам сказать, – сказал Стеценко. – Прямо-таки… – запнувшись, он не договорил.

– Странно, что не ушёл под шумок ночью. Рядом всю ночь куролесил купец. Никто, правда, на него не жаловался, но пир у него стоял горой.

– На ваш вопрос, любезный Владимир Гаврилович, может ответить только сам убийца. Нам, к сожалению, его поступки и мысли не известны. Чужая душа – потёмки.

– Пусть так, но вы можете сказать, второе убийство – дело рук того же изверга, что и на Калашниковской набережной? – Филиппову хотелось убедиться, что преступник, появившийся в городе, был человеком неуравновешенным. Искать умного и расчётливого убийцу труднее, но… всё же спокойнее, чем непредсказуемого.