Смерть Калибана. Повести - стр. 39
– Что ты долдонишь? Короче, я еду срочно в район, мне некогда разбирать твои жалобы. Тебе нужен был лесничий, – вот он, уловил ты его, – с ним и разговаривай по своему делу…
– Иван Василич, погодь немного, защиты и справедливости прошу! Я с ним боюся разговаривать, он мне мстит за сеть, порванную евонным кабаном, так что и пришибить может!
– Всё, – хлопнул по портфелю председатель, – излагай свою жалобу!
– Дрова мне нужны, – со слезой в голосе проронил Панкрат.
– Так в чём дело, я подписал ещё в прошлом месяце всем бумаги на заготовку дров.
– Бумага-то у меня есть, да он не даёт. – Пыжов снова ткнул в Николая шапкой.
Председатель недоуменно поднял брови и спросил:
– Это что ещё такое?
Николай посмотрел на Пыжова и спокойно ответил:
– Там, где он хочет, в этом году вырубка запрещена.
– Ага, – затряс головой Панкрат, – где он не хочет, вырубки в этом году нет! Он даёт там, где ему вздумается, а мне тащить лесины с того участка – пупок развяжется! Я ведь болею, у меня справка инвалидная есть…
– Угу, инвалидная, – алкогольная, пропойца хренов! За что государство только разоряется на таких… инвалидов, – язвительно сказал Николай.
– Во! Слышали, Иван Василич, его ненависть ко мне! Я говорил, что вскорости пришибёт, если к нему ещё сунусь. Иван Василич, решите, Христом Богом прошу, мое дело сейчас! Что бы ему не отвертеться было!
Председатель от нетерпения и досады чуть что не хрюкнул, – так он стремительно проорал:
– Ну какая ещё тут может быть проблема, Николай?! Ведь сухостой же валят на участках! Что за… пусть рубит, где хочет!
– Иван Василич, нельзя сейчас на тех участках ничего делать. – Николай вздохнул и пояснил: – Там только-только птица появилась, глухарь. Столько трудов положили, ставили гнездовья, да уйму работы провели, а этому хоть кол на голове теши. Сколько ни объяснял я Паньке, всё бестолку. Гнали бы вы его взашей из кабинета, больше пользы было бы, может, тогда бы дошло до его проспиртованной каши, что у него вместо мозгов!
– Да что же это такое! – закатив глаза к небу, простонал Панька. – Это же форменное насилие и издевательство над личностью! Мне лишних десять километров горбатиться из-за евонных глухарей! Не буду я там рубить!..
Председатель, наконец, понял, что напрасно теряет время, играя в Панькины игры, и уже спокойно сказал:
– Значит, не будешь? Так зимой будешь печь забором своим топить! На этом точка!
Иван Василич подхватил портфель и, одевшись, вышел. Пыжов стремительно выскочил за председателем и уже из-за двери, на солидном расстоянии, прокричал неспешно вышедшему вслед Николаю: